"Виктор Астафьев. Затеси" - читать интересную книгу автора

Лето выдалось дождливое. Травы и хлеба дурели от перепоя, перли в рост
и не вызревали. Потом травы остановились, густым разноцветьем придавило их,
и они унялись, перестали расти.

И сделалось видно высокую рожь со сплющенным колосом. Она переливалась
под ветром, шумела молодо и беззаботно. Но однажды налетела буря с крупным
дождем и градом. Еще жидкую и нестойкую рожь на взгорьях прижало к земле.

"Пропало жито, пропало!" -- сокрушались мужики. Горестно качали они
головами и вздыхали, как вздыхают люди, утратив самое для себя дорогое. Из
древности дошла до нас и еще, слава Богу, жива в крестьянах жалость к
погибающему хлебу, основе основ человеческой жизни.

После бури, как бы искупая свой грех, природа одарила землю солнечными
днями. Рожь по ложкам и низинам стала быстро белеть, накапливать зерно и
знойно куриться. А та, по взгоркам, все лежала вниз лицом и ровно бы
молилась земле, просила отпустить ее. И были провалы в густой и высокой ржи,
словно раны. День ото дня все горестней темнели и запекались они в
безмолвной боли.

Пригревало и пригревало солнце. Сохла земля в поле, и под сваленной
рожью прела она, прогревала стебли, и они один по одному твердели,
выпрямлялись и раскачивали гибко согнувшиеся серые колосья.

Ветром раскачивало рожь, сушило, гнало ее волнами, и вот уже усы
пустили колосья, накололи на них солнце.

Раны на поле постепенно закрылись, ровное оно сделалось, безоглядное.

Катились беловатые, будто вспененные на хребтах, волны, и среди них
озерной, стоялой водою все еще несмело шевелилась рожь, поднявшаяся с земли.
Но через неделю-две вовсе слижет зеленые проплешины и сольется поле во
едином расчесе, в единый колос встанут хлеба, начнут шуметь полновластно,
широко, зазвенят отвердевшим зерном и, радуясь хлебу, жизнестойкости его,
хвалить будут его крестьяне, как верного друга. "Сильный колос! Взнял себя с
земли!"
Лунный блик

Ночью впереди теплохода, на гладкой воде, росчерком играл лунный блик.
Он серебрился, фосфорно зеленел, искрился, извивался змейкой, прыгал
головастиком, убегал шустрой ящеркой.

Верилось, с нетерпением ждалось: вот-вот настигнет теплоход живую топь
луны, сомнет ее, срежет плугом носа.

По проходили минуты, прошел час, другой, а отблеск далекой луны все
бежал и бежал перед теплоходом, без усилия опережая напряженно работающую
машину.