"Виктор Астафьев. Затеси" - читать интересную книгу автора

у меня с войны: сам, трое сыновей и деверь... -- Она прошлась взглядом по
звездочкам, вырезанным из жести, покрашенным багряной ученической краской,
хотела еще что-то добавить, да лишь подавила в себе вздох, прикрыла калитку
за собою, и оттуда, уже со двора, сглаживая неловкость, сделанную мной,
добавила: -- Поезжайте с Богом. Если ночевать негде, ко мне приворачивайте,
изба пуста...

"Изба пуста. Изба пуста..." -- билось у меня в голове, и я все смотрел
неотрывно -- в деревенских улицах мелькали красными пятнышками звездочки на
темных углах, то единично, то россыпью, и вспоминались мне слова, вычитанные
недавно в военных мемуарах о том, что в такую тяжкую войну, наверное, не
осталось ни одной семьи в России, которая не потеряла бы кого-нибудь...

А как много на Вологодчине недостроенных и уже состарившихся изб!
Любили вологжане строиться капитально и красиво. Дома возводили с
мезонинами, изукрашивали их резьбой -- кружевами деревянными, крыльцо под
терем делали. Труд такой кропотлив, требует времени, усердия и умения, и
обычно хозяин дома заселялся с семьею в теплую, деловую, что ли, половину
избы, где были прихожая, куть и русская печь, а горенку, мезонин и прочее уж
отделывал неторопливо, с толком, чтобы было в "чистой" половине всегда
празднично и светло.

Вот эти-то светлые половины изб и остались недостроенными. Щели окон,
кое-где уже прорубленных, снова наспех забраны чурбаками. На некоторых домах
начата уже орнаментовка мезонинов, оконных наличников и ворот. Но грянула
война, хозяин вытер пот со лба, стряхнул стружки с рубахи и, бережно упрятав
весь "струмент" в чуланку, отложил работу на потом, на после войны...

Отложил и не смог вернуться к ней. Лежит русский мужик в сальских или
донских степях, подо Львовом или Варшавой, лежит на Зееловских высотах или
под Прагой -- спит непробудным сном в нашей и чужой земле, а на родине его,
в деревнях, рассыпается съеденный ржой, но все еще хранимый на всякий случай
женщинами "струмент", старятся сами женщины, старятся так и не
высветлившиеся избы, и русская пословица "Без хозяина и дом сирота" обрела
какой-то совсем уж горестный смысл.

"Пуста изба..."

Древняя, трудно рожающая хлеб земля, заселенная народом даровитым,
бойким на язык и на работу, раскинулась меж болот и лесов. За околицами
деревень чистой зеленью переливаются льны, неопятнанным светом своим
напоминая вянущую вдовью красу; клонятся долу отяжелевшие ржи; слитно звенит
колосом пшеница; шелестят пегие овсы.

Живет и работает земля, как сотню и тысячу лет назад, и, как в
древности, на позднем клеверном лугу -- женщины с литовками, в цветастых
сарафанах, с яркими лентами по подолу фартуков, с оборками на кофтах и в
белых платках.

-- Помогите, мужики! -- машут они руками. И мы подворачиваем, скованно