"Виктор Астафьев. Затеси" - читать интересную книгу автора

заграничного капитала, а что скажешь этим вот, чем их судьбу облегчишь, как
согреешь, когда к утру потянет с моря сыростью и холодом?

Прижались вот друг к другу, греют сами себя телами в роскошном
курортном городе, на крашенной в радугу скамейке, и поет он ей свою песню,
конечно, совсем не ту, что мне мнилась, но чем-то очень и очень похожую на
нее, простодушную и нелепую, как деревенская посказулька о любви,
придуманная бесхитростной деревенской головой.

Рошад Диздарович, старый партизан и мудрый человек, говорил мне, что
молодые люди в их стране фрондируют, вызывающе ведут себя до тех пор, пока
не получат "место под солнцем", то есть не определятся на работу. Наши
молодые не знают такой беды, и, получив работу, заведя жену и детей, они
частенько ведут себя все еще как беспечные дети.

Но почему, почему из поколения в поколение во многих землях так трудно
добиваться этого своего "места под солнцем?" Разве мы, прежде всего мы --
граждане интернационального долга, жили, боролись, проливали кровь не для
того, чтобы люди, вступающие в жизнь, были уверены, что для них есть место и
пространство на земле? Почему же, почему так одиноки в своей тоске, в мечтах
и в любви юноши? Что же мы недоделали? Чего недосмотрели? Чего недодумали?
Быть может, разум наш занят другими мыслями и делами, совсем ненужными вот
этим парню и девушке? Зачем им бомбы, ракеты, удушливые газы, заразные
бактерии? Им нужна всего лишь работа, всего лишь хлеб, им нужно "место под
солнцем".

Море шумит все тише и тише. Смолкает музыка на кораблях. Гаснут огни.
Курортный город унялся до утра, чтобы завтра снова проснуться от
разноязыкого говора и открыть ворота к морю, к красоте и радости.

А в приморском парке, под цветущей акацией, до самого утра, ежась от
холода, все будут сидеть те двое, отрешенные от людей и от мира, и он будет
петь ей песню о том, что ни женой, ни сестрой не возьмет ее в далекую
страну...
Окно

Ничто не наводит на меня такую пространственную печаль, ничто не
повергает в такое чувство беспомощности, как одиноко светящееся окно в
покинутой деревушке, да и в скоплении современных домов.

Подъезжаешь рано утром к большому городу, входишь в этот сделавшийся
привычным, но все же веющий холодом и отчужденностью каменный коридор -- и
ощущение такое, словно медленно-медленно утопаешь ты в глухом, бездонном
колодце. Равнодушно и недвижно стоят современные жилища с плоскими крышами,
с темными квадратами окон, безликими громадами сплачиваясь в отдалении.
Тяжелым сном повергнута окраина -- ни огонька, ни вздоха.

Спит, сам себя загнавший в бетонные ульи, трудовой человек, спят по
пять-шесть деревень в одном многоподъезд- ном доме, спит волость или целая
область в одном многолюдном микрорайоне, и только сны соединяют людей с