"Виктор Астафьев. Затеси" - читать интересную книгу автора

ладошках хрустело, и руки делались белыми, но все равно от них пахло
керосином, и платьишко ее постоянно пахло керосином, и в избушке пахло
керосином. С запахом этим Галка свыклась и не замечала его. Она свыклась и с
жизнью в отдельной избушке, без подружек, без детских игр. У нее была одна
игра -- в бакенщика. Но она не считала это игрой, она не играла, она
работала бакенщиком.

Еще солнце только-только упирало в горы и нижнюю часть его подравнивало
дальней седловиной, а Галка уже начинала хлопотать. Она по деревянным
ступенькам бегала вверх-вниз по крутому яру и носила в лодку лампы, весла,
ведерко -- выплескивать воду, две старые телогрейки -- отцу и себе. Строго
насупив белесые бровки, стояла она у лодки и, тыкая пальцем, пересчитывала
лампы, соображала, не забыли ли чего, и, подражая видом и голосом покойной
матери, поворачивалась к избушке и кричала от реки:

-- Ты долго иссо будешь там копаться?

Отец громко кашлял в отпет и, хлопая широкими голенищами бродней, будто
крыльями, неторопливо спускался к лодке. Здесь он крутил цигарку и начинал
пугливо хлопать себя по карманам.

-- Опять спички забыл?! -- суровела Галка и доставала из кармана старой
телогрейки коробок серников. -- Нa! Совсем у тебя памяти не стало!

Отец прикуривал из лодочкой сложенных ладоней и, незаметно улыбаясь,
косил глазом на озабоченную, хмуро насупленную девочку с неумело заплетенной
косой, мокреньким носом, в стоптанных сандалиях с белесыми от воды
передками. Он брал дочь на руки, усаживал на беседку и, мимоходом, незаметно
выдавив из ее носа мокроту, набрасывал телогрейку на спину с остренько
выступавшими лопатками.

-- Поплыли, благословясь, -- роняла по-старушечьи Галка.

Отец наваливался на лодку, сильно гнал ее по камешнику. Галку часто
откидывало назад и роняло с беседки.

-- Эко, эко! -- барахтаясь на дне лодки, выпрастывалась из телогрейки и
ворчала Галка. -- Сила есть -- ума не надо!

Отец в мокрых броднях ступал в лодку, поднимал Галку на беседку и,
шатаясь, шел к корме, брал сначала кормовое весло, затем шест и начинал
поднимать лодку вверх по реке, до острова Заячьего, от ухвостья которого шла
накосо в реку песчаная игра -- отмель, и отмель эту отмечал красный бакен.

И пока они хлопотали, собирались, поднимали лодку вверх по реке, вечер
уже тихо спускался с гор. Он бесшумно выползал из глубоких распадков и
перекрашивал весь мир, и речку, и горы в свой вечерний свет.

Вечер казался Галке дедом, тихим, бородатым и молчаливым, он курил
трубку за горой, и оттого небо было там красное. Он шевелил бородой,