"Виктор Астафьев. Затеси" - читать интересную книгу автора

меня, не без ехидства заметив, что это тот самый тип, что написал рассказ
"Ловля пескарей в Грузии", он лукаво подмигнув, воскликнул: "Зачем пишешь
чего не надо?!"

Накануне прибытия патриарха Патмосскую разветвленную скалистую бухту в
горловине перекрыли три военных корабля -- крейсер и еще какие-то судна
поменьше, наверное, канонерки. Уже с утра в вышине, на Патмосском монастыре,
били редко, устало и равномерно большие колокола, и гул их разносился по
небу, эхом опадая под обрывистые скалистые берега.

День был жаркий, над водою и в скалах мерцало, даль закрыло смолянистым
маревом, по морю катилась легкая волна, плетя легкое кружево на ярко-синей
воде.

Речной человек, я не ощущаю, не воспринимаю морских красот. Побывав на
Черном, Адриатическом морях и даже на Тихом океане, ничего не воспринял,
разве что много воды и что она во время бури страшна. Но Эгейское море --
особая статья: ярко-синее, расшитое по всей ширине белыми прошвами, вдали
оно сливается в белое покрывало, утопающее в мерцании воздуха, качаемого
солнечным зноем. Из воды там и сям торчат скалистые останцы,
растрескавшиеся, с гротами, впадинами, унырками, часто сквозными. Нa многих
островах и скалах торчит деревцо, живое, приземистое, длиннолапое, где и
рощица сосен.

На Патмосе, Богом сеянные, растут лишь сосны, твердокорые, сучковатые,
с длинными, хрусткими иглами. Подле этих сосен, в тени рощиц, по крутым
склонам -- огородики -- перевернутые комки серой супеси, склеенные все той
же бурой глиной. Что на них растет -- не знаю. Стоял сентябрь, и огороды
давно уже пустовали, сады также были убраны, но в магазинах и в ларьках
всего было навалом. В городке и в порту кое-где велись деревца, посаженные
жителями -- никлые пальмочки, серые акации, инжир, орех и все та же живучая
сосна да мелкие полузасохшие кустарники, уцепившиеся оголенными сплетениями
корней за камни, которые там и сям крутобоко и обвально вдавались в узкие
улочки, в каменистые щели переулков, чаще всего кончающиеся каменным
тупиком. И в этом раскаленном пекле, в теньке, в щелке ли бликом желтел
сухопарый цветок или обнаруживалась на обочине россыпь разбрызганных
синеньких головочек, похожих на окаменелые брызги моря. Низкорослая, сухо
хрустящая полынь росла и дурманно пахла вечерами. Однажды нас угостили
крестьянским вином, настоянным на этой полыни, и я понял: как нелегка, но
пряна жизнь обитателей здешних тысячелетних островов. Кстати, все здесь,
даже солнце, приручено и приспособлено для труда и жизни. Электричество,
например, добывают с помощью солнечных батарей, расположенных на всех крышах
городка. В полдень солнце пекло так, что все вокруг плавало, колебалось в
расплавленном воздухе, и не иначе, как по причине жары и слепящего солнца
греческие военные моряки, ставшие заслоном в горловине бухты, прозевали
пассажирский паром, и в тот же миг, когда на горизонте показался огромный
белый корабль с патриархом и высокими духовными лицами, к пирсу подкатило
суденышко, но было тут же отогнано в глубь бухты, к благоговейно замершим
кораблям, яхтам, катерам и лодкам. Парадно были выстроены сдвоенные оркестры
военных моряков в нарядной форме, терпеливый народ не простого рода, мэр