"Виктор Астафьев. Прокляты и убиты (Книга вторая)(про войну)" - читать интересную книгу автора

всем и всеми виноватые люди как-то вывертывались, терпели, случалось,
дерзили и бунтовали, пополняя переполненные тюрьмы и смертные сталинские
концлагеря. Когда Мартемьяныч отбубнил свою речь и ответно, по поручению
собрания, командир отделения разведки, старший сержант Мансуров и кто-то из
новичков подтвердили: "Не посрамим!", "Чести не уроним!", "Доверие Родины
оправдаем!" -- все, и замполит прежде всех, почувствовали облегчение. Тут же
назначены были младшие политруки и агитаторы из тех, что поплывут за реку,
кто проявлял активность на собрании. Финифатьев решил пока не говорить в
роте о своем важном назначении -- начнет братва зубы скалить, наперед всех
Олеха Булдаков. "Раз ты политрук, значит, самый есть сознательный, бери
самую большую лопату и самый маленький котелок, в атаку тожа первай. Заражай
нас примером! Указуй правильный путь!"
Ох-хо-хо! И когда это я поживу, как человек, без оброти, на самого себя
из-за шорохливости характера и долгого языка надетой. Радуясь тому, что сами
никуда, ни в какие руководители не угодили, бойцы опрокинулись на брюхо,
закурили, тогда как во время собрания чинно сидели кружком. Секретарь
партсобрания передал протокол подполковнику. Мартемьянов его аккуратно
свернул, засунул в кожаную сумку и тоже сел на услужливо сваленную на бок
коробку крашеного улья -- пасеку вояки позорили, мед съели, вялые пчелы
реденько кружились и жужжали в лесу, щупали своими хоботками листья, траву,
солдатские пилотки. Один новоиспеченный партиец испугался пчелы, замахал
руками и тут же получил укус в ухо. "На смерть человек собирается идти, а
пчелы боится!" -- грустно усмехнулся подполковник Мартемьянов.
Невоздержанный на язык, старый партиец Финифатьев нехорошо сострил:
-- Машите, машите руками-то, так пчела всю нашу партию заест...
Собрание хохотнуло и выжидательно примолкло. Подполковник покачал
головой;
-- Посерьезней, товарищи, посерьезней. Такое дело предстоит... Хотел бы
спросить про адреса.



-- Лодка в порядке, -- сказал Лешка майору Зарубину. -- Остался пустяк
-- переплыть реку.
-- Место выбрал? Где будешь ждать?
-- Да, выбрал. Но думаю, не мне, а вам меня придется ждать.
-- Добро. Потом на карте покажешь, где. Майор ушел. Мартемьяныч,
переждав деловой разговор, пригласил Шестакова.
-- Садись или вались, как удобней... -- Лешка думал, выговор ему будет
за неучастие в собрании, но Мартемьяныч говорил со всеми бойцами по делу,
надо, мол, чего домой переслать или помощь какую похлопотать там?
Сказывайте. -- И тише, как бы себе, молвил: -- Когда уж эта война и
кончится?.. Ну, отдыхай, живой вернешься, успеешь вступить в наши ряды, --
сказал он связисту. -- Не буду надоедать больше, -- и ушел, обвиснув со
спины. "Добрая ты мужицкая душа! -- Провожая его взглядом, кручинился
Шестаков. -- Тысячи чинодралов остаются, ухом даже не ведут, а тебя совесть
гложет".
Господа офицеры гуляли. Веселился ротный Яшкин, Талгат, комбат Щусь и
его замы -- Шапошников и Барышников, две фельдшерички, Неля и Фая, да еще
радистки и одна визгливая хохотушка, прибившаяся к пехоте в лесу.