"Виктор Астафьев. Прокляты и убиты (Книга вторая)(про войну)" - читать интересную книгу автора

изготавливают продукцию два шулера. Сойдясь в пути на фронт, два этих
совершенно разных человека держались друг дружки, были опорой один другому,
как Тетеркин с Васконяном и множество других солдат держались парами --
парой на войне легче выжить, и ранят тебя если -- напарник не бросит.
Финифатьев еще поговорил маленько, получил еще одно заверенье, что
Булдаков его на переправе не бросит, поможет ему переплыть на ту сторону.
Леха наврал Финифатьеву, что имеет разряд по плаванию, -- от Васконяна он
это красивое слово услышал и присвоил, заверял, что был даже чемпионом
Сибири.
-- По карманной тяге чемпион, -- впал в сомненье Финифатьев и, уже
засыпая, вздохнул: -- Вот эть какая-то несчастная жэншина тебе в бабы
достанется...



Ночь перевалила за середину, все унялось на земле и в небе. Реже летали
самолеты, крупнее сделались звезды, и меж ними как-то потерянно, игрушечно
засветилась подковка месяца. Река по зеркалу освинцовела и вроде бы
остановилась. Редко и все так же меланхолично взлетали ракеты за рекой, и
где-то далеко-далеко время от времени занимался гул, доносило раскаты грома
и начинала внутри себя ворочаться земля, отзываясь в сердце тошнотным
щемлением, непохожим на боль, но прижимающим дыхание. Там, за рекой, в
глубоком тылу, немцы взрывали Великий город. Не веря уже ни в какой
оборонительный вал, не надеясь на благополучный исход дела, враг-чужеземец
торопился сделать как можно больше вреда чужой стране, принести больше
страданий людям, которые никакого ему зла не сделали, пролить как можно
больше чужой крови.
Как же надо затуманиться человеческому разуму, как оржаветь живому
сердцу, чтобы настроилось оно только на черные, мстительные дела, ведь их
же, страшные и темные дела, великие грехи, надо будет потом отмаливать,
просить Господа простить за них. В прежние, стародавние времена, после битв,
пусть и победных, генералы и солдаты, став на колени, молились, просили
Господа простить их за кровопролитие. Или забыт Бог на время, хотя и
написано на каждой железной пряжке немца: "С нами Бог", -- но пряжка та на
брюхе, голова -- выше. Там, где гремело, зажглось небо из края в край.
Что-то в тот небесный огонь выплескивалось ярче самого огня, порская,
рассыпалось горящими ошметьями -- геенна огненная пожирала земные потроха.
Майор Зарубин, смолоду страдающий гипотонией, на совещании офицеров
напился крепкого чаю. Офицеры курили, гуще всех палил трубку полковник
Бескапустин. Майор угорел от табака, уснул с головной болью и вот среди ночи
проснулся, полежал не шевелясь, затем поднялся, набросил на плечи
телогрейку, отправился на берег реки, заметил недвижно сидящего на камне
человека:
-- Не помешаю?
-- Садитесь.
-- Не спится, Алексей Донатович?
-- Не спится. Прежде я крепок был на сон.
-- Молодость. Беззаботность.
-- Да-да. А сейчас у меня порой бывает ощущение, что мне уже сто лет.
-- И у меня то же самое.