"Виктор Астафьев. Веселый солдат (повесть)" - читать интересную книгу автора

x x x
А утром у меня температура подпрыгнула, пусть и немного, и Клава
ставила мне укол в задницу. Проникающим в душу спокойным взором она в упор
глядела на меня и говорила, выдавливая жидкость из шприца, санитарке,
порхающей по вагону:
- Своди малого в туалет. Умой. Он в саже весь. В окно много глядит. А
моет только чушку. Одной рукой обихаживать себя еще не умеет. Вот и умой
его. Как следует умой. Охлади!
И не когда-нибудь, а поздней ночью Анечка поперла меня в туалет,
открыла кран и под журчание воды начала рассказывать свою биографию, прыгая
с пятого на десятое. Биография у нее оказалась короткой. Очень. Родилась на
Кубани, в станице Усть-Лабе. Успела окончить только семь классов, потом в
колхозе работала, потом курсы кончила, медсестер, полгода уж санитаркой в
санпоезде ездит, потому что места медсестер заняты...
- Во-от! - напряженно добавила она и смолкла. Вдруг нервно
рассмеялась: - Война кончится, так и буду судна да утки подавать...
медсестрой не успею...
- Успеешь! - поспешно заверил я. - На гражданке больных на твою долю
хватит... Н-налечишь еще. - И я начал заикаться и опрометчиво добавил: -
Ты доб-брая...
- Правда? - подняла голову Анечка, глаза ее черные загорелись на
бледном лице заметным ярким огнем, может, и пламенем. - Правда?! -
повторила она и сделала вроде бы шаг ко мне.
Но я, дрожащий, как щенок, от внутреннего напряжения, все понимал, да
не знал, что и как делать, - здесь, в туалете, с перебитой рукой, в жалком,
просторном бельишке, перебирая босыми ногами по мокрому полу, будто жгло мне
подошвы, пятился к двери, от лампочки подальше, чтоб не видно было
оттопырившиеся, чиненные ниже прорехи кальсонишки, и судорожно схлебывал:
- Пра... Правда!.. Пра... Правда!
Надо было как-то спасаться от себя и от позора, надо было что-то
делать, и я тоже торопливо, с перебоями начал рассказывать свою биографию,
которая оказалась гораздо длиннее, чем у Анечки, и дала нам возможность
маленько успокоиться.
- Ой! Вода ж на плите! - всполошилась Анечка и с облегченным смехом
торопливо говоря: - Кипит уж. Ключом.
Вылила горячую воду в заткнутую пробкой раковину, сноровисто и умело
принялась мыть мне голову, лицо, шею, здоровую руку и освобожденно, с чуть
заметным напряжением и виноватостью в голосе тараторила о том о сем. Когда
вымыла меня, гордо сказала, показывая на зеркало:
- Погляди, какой ты красивый у меня стал!
Опасливо, боясь розыгрыша, я глянул в зеркало, и оттуда на меня, тоже
опасливо, с недоверчивостью, уставился молодой, исхудалый парень с запавшими
глазами, с обострившимися скулами. Анечка же, привалившись своей теплой
грудью ко мне, будто протаранить меня собиралась, ощущаемая всей моей
охолодевшей до озноба спиной, причесывала мои мокрые, совсем еще короткие
волосы и ворковала:
- Во-от, во-от, чистенький, ладнесенький... - А грудь все глубже
впивалась мне в спину, буровила ее, раздвигала кости, касаясь неотвратимым