"Виктор Астафьев. Веселый солдат (повесть)" - читать интересную книгу автора

знайду - уся Кубань содрогнеться!"
Сибирака слов на витер нэ кидае! От, бачьте гам, содом! Бушует
Хвеодосья, мамо Воктябрыночки. Вытрибуе Бэзматэрных на суд. Вин и ухом нэ
вэдэ, лэжить, кныжку читае пид назвою "Как закалялась сталь". А Хвеодосья
шумыть: "Зараза кругом! Мэни тим трепаком знагорадыв той герой - сибирака,
щоб ему грэць! Я баба честна! Первший раз за войну дала - и збараз лезуртат
маю".
Поднявсь той сибирака Бэзматэрных з матрасу, потянувсь, зивнув, у бой
зибрався... Во вытримка! Во стийкисть! Выходить у коридор, та як рявкнэ на
Хвеодосью: "Нэ гомоны!" - вона и заткнулась! А вин так з расстановкою, як у
суду, каже: "Пиды до своей дочки, до мотылька того, и поблагодары ии за
нагороду: вона - мэни, я - тоби, - у нас же ж держава братська, усе
пополам..."
Ну, такого гэроя швыдко у строй звэрнулы, нэдавно у газэти було, шо вин
ще когось протараныв, йому Золоту Зирку далбы!.. Йому б ии раниш далы, та
вин начальства нэ слухае, пье, собака. Устав нэ почитае...
На этом информация и собрание закончились - начался обед. Но после
обеда, когда Черевченко отлучился из госпиталя по делам, его помощники
сообщили много любопытных вещей и про него, и про дела, им творимые. Та же
бригада, что наказывает грешниц баб, состоящая из отлынивающих от фронта
бойцов, начала ходить в поля и из бункеров комбайнов или прямо из куч
уносить, а то и с помощью станичников "исполу" увозить зерно, забрасывая его
в известные им хаты. Заквашивается самогонка и ночью же где-нибудь ломается
забор, тын, сваливаются старые телеграфные столбы на дрова, "бо з дровамы
здись цила проблэма", и начинается производство самогонки.
Потом, опять же в определенных хатах, собираются бабы, ранбольные на
бал, начинаются песни, танцы и все, что дальше, после гулянки, полагается.
Новички чему-то верили, чему-то нет - уж больно райское житье было
обрисовано. Но явился Черевченко, поставил средь пола кухонный немецкий
термос, полный свежайшего, еще с теплинкой самогона, дал всем попробовать и
оценить качество, после чего началась "художественная часть", главную роль
снова на себя взял Черевченко.
Он поставил стул, на стул - кружку с самогоном, взялся за спинку
стула, откинул длинно отросшие черные волосы пятерней назад. Старики хохлы
ерзали от нетерпения и, заранее радуясь потехе, голосили: "Що щас будэ! Ой,
хлопци, що щас будэ!"
- Вэлыкий вкраиньский поэт Котляривський! Эпохальна и бэзсмертна поэма
"Ви-с-сна!", - объявил Черевченко и смолк, пережидая треск аплодисментов,
которыми его наградили старожилы, уже не раз и не два слушавшие "бессмертное
произведение". - Эпиг-раф! - продолжал Черевченко. - "Усяке дыхання
любить попыхання", - и снова вежливо переждал аплодисменты уже
наэлектризованной публики:
Висна прийшла, вороны крячуть,
Що насэляли тыхий гай.
Вид вутому кругом все стогнэть, скачэть,
И увязь рвэ в хлеву бугай...
На этом вступительном четверостишье все "приличное" в "Весне"
кончалось, далее шла поэма на тему, примерно означенную в озорной и короткой
русской поговорке: "Весною щепка на щепку лезет". У "вэлыкого вкраиньского
поэта Котляривського" это звучит почти так же: "И тризка лизе на сучок".