"Виктор Астафьев. Веселый солдат (повесть)" - читать интересную книгу автора

произвела в моей душе. Да и не она одна... Тысячи вернула в строй!.. -
Анкудин Анкудинов вдруг взвился, брякнул кулаком по столу: - "Жизнь наша не
краденая, а богоданная", - бает моя Фекла. Они, эти курвы, после войны
хвастаться будут. Но это мы, мы сами, сами возвращались в строй, рвались на
передовую, со свищами, с дырявыми легкими, в гною, припадочные, малокровные,
- потому что без нас войско не то. Потому что без нас ему не добыть победу.
Но вот после четвертого ранения я начал задумываться: а может, лучше домой?
Меня один раз комиссовали - я не поехал. Я под Курск рванул - как же там
без меня?.. Я заработал право ехать домой. Отпустят. У меня легкое не скоро
заживет... Это я, сын отца, строившего Сталинск. Сын матери - сплошной
комсомолки - начал думать: где мне лучше, а?! Это ж так пойдет - честные
люди кусочниками сделаются, у корыт с кормом хрюкать будут... А что с
державой будет? Холуй державу удоржит?
- Да успокойся ты, успокойся, миленький! - трясла Лиза за гимнастерку
Анкудина Анкудинова. - Я про нее, про эту полковницу, знаю такое, що мы,
гулящие бабенки, по сравнению с нею ангелами глядимся!..
- Стоп, Лизавета! Державе нашей много веков уже! И совести нашей срок
не малый... А они - косоглазых, глухих, хромых, с гнилыми брюхами на
передовую, чтобы себя и своих холуев да деток около себя...
- Говоришь же, сами, сами, а ей, Чернявской, только того и надо. Немцы
говорили, сын Сталина, Яков, поднял руки до горы. Сталин за это не себя в
тюрьму, родителей жены Якова... - сощурилась Лиза на Анкудина Анкудинова.
- Ловко, правда?
Анкудин нахмурился, потер рукою лоб, окрапленный мелкими каплями:
- Постой, Лизавета! Ты к чему про Сталина-то?
- Да просто так, к слову пришлось. Уж больно ты правильный, и Сталин
твой правильный, а немцу пол-России отдал, немец Кубань ржой поразил, до
Кавказа добрался, народу тьма погибла, да еще спогибнет сколько! Друг друга
со свету сживаете. Подполковница Чернявская, блядь отпетая и воровка, тебя
готова сырым слопать, а ты за спину своей Феклы спрячешься, в святом углу.
Совести Феклы на всех хватит, ее совести тыща лет. Спасе-о-о-отесь!
- Ты че, Лизавета, на скандал прешь? Так не ко времени и не к месту.
Хлопцы вон молодехонькие, рты пооткрывали. Корму ждем или страшно слушать,
хлопцы?
- Ко-орму!
- А-а, роднюшеньки мои хлопчики! А-а, воробьишки с тонкими шейками! У
пуху!.. Не слухайте вы нас, старых дураков! Пейте! Кушайте! Я вас в обиду не
дам, не да-а-ам... Анкудин, я знаю, зачем ты их целый табор... Зна-а-аю...
- А знаешь, так побереги!
- Поберегу-у-у... поберегу-у-у...
Поздней ночью с поездом Краснодар - Москва мы проводили Анкудина
Анкудинова в Москву. Лиза все время крепилась, шутила, совала кошелек с
харчами и бутылку Анкудину Анкудинову, что-то и проводнице сунула, чтоб та
хорошо устроила пассажира.
Но как поезд ушел, навалилась Лизавета на мой гипс, растрескавшийся на
плече, горько, без голосу, расплакалась. И у провожающих солдат замокли
глаза. Я гладил Лизу по волосам, говорил: "Не плачь... не плачь..." А сам
мучился, что не спросил у Анкудина Анкудинова про Коломну - не бывал ли он
в ней весной сорок третьего года, не ел ли с доходным молоденьким солдатом
из одного котелка суп с макаронами, точнее, с единственной, зато уваристой