"Виктор Астафьев. Веселый солдат (повесть)" - читать интересную книгу автора

даже с озорством растущей. Общественник, рубя одной рукой воздух, что-то
говорил раздосадованному мужчине, в чем-то его убеждал. Тот ему не возражал,
под конец индивидуальной беседы кивнул головою и более к нам не приставал.
Живые всегда виноваты перед мертвыми, и равенства меж ними не было и во
веки веков не будет. Так заказано на сознательном человеческом роду, а роду
тому пока что нет переводу.
Мужик с колодками, несмотря на худобу и болезненность, все же очень
походил на Анкудина Анкудинова, но я не решился к нему подойти. Снова не
решился...

x x x
После того как Черевченко прочел нам бессмертную поэму "Весна" и
изрядно подпоил львовский "отряд" самогонкой, он произвел над новичками свой
любимый эксперимент, даже два, сказав, что, кто чисто по-украински
выговорит: "Я нэ хбочу сала исты", тому будет отпущена "добавка". И нашелся
хлопец, юный, доверчивый, и сказал выжидательно замершим хохлам: "Я нэ хочу
сала исты", - те вперебой радостно рявкнули: "Ишь гивно!" - и повалились
на фрицевские колючие мешки, расплющенные телами и украшенные кровавыми
пятнами раздавленных клопов. Они дрыгали ногами, стонали, утирали слезы,
пытались что-то сказать, показывая на сплоховавшего хлопца, готового вот-вот
заплакать. Черевченко налил ему и, когда юноша выпил и утер губы, молвил
будто бы ему одному, но чтоб слышали все, сказал со вкрадчивой
доверительностью:
- Ничого, ничого! Я тэж на цю гарну шутку купывсь. А скильки хлопцив
купылось? Го-о-о... А чи знаешь ты, хлопець... як тобэ? А чи знаешь ты,
хлопець Стьопа, що у тых людей, що занимаються онанызмом, на ладони волосы
растуть?..
Хохлы чуть не полчаса замертво валялись по матрацам! Они уж ни
хохотать, ни стонать не могли, они только всхлипывали, ойкали, держались за
швы на ранах, потому что "хлопець" тут же поглядел на свою почти еще детскую
узенькую ладонь. Да кабы он один?! Новички, почти все молодые новички, даже
Борька Репяхин - знаток законов, борец за справедливость и за чистую
совесть народа - не избежал подвоха.
Детдомовская школа спасла меня от "эксперимента" Черевченко, но я знал
кое-что и позанимательней таких "ловких" загадок и дал себе обещание: как
маленько оклемаюсь и температура спадет - ткнуть Черевченко носом в такую
пакость, что "гивно" его сладким повидлом ему покажется. Анкудин Анкудинов в
те же первые дни нашего пребывания в Хасюринском "хвилиале" вместе со своим
другом Петей Сысоевым лечился в центральном здании, и заступиться за хлопцев
было некому. Но Черевченко был бес и виртуоз в понимании психологии людей,
везде знал "край", точнее, чуял предел и свел все дело с рукоблудием к тому,
что никакого позора и греха он в этом не видит, отклонения, нарушения
нравственных норм тоже - синица в руке все-таки лучше, чем журавль в небе,
- что человечество подвержено этой вынужденной, но вполне исправимой порче
от роду своего, что половина его, человечества, как раз и погибла, не
родившись, именно оттого, что законы всякие навыдумывало, нету у него
свободы действий, чтоб кто когда кого захотел, тот того и сгреб, а уж бедным
солдатам, тем и вовсе никакого выхода нету, и со временем, когда
образовалась армия и казарма, столько выброшено попусту здорового, молодого
материала, что если б его собрать в одно место - море бы получилось. Ну,