"Виктор Астафьев. Веселый солдат (повесть)" - читать интересную книгу автора

море - не море, озеро Балхаш или Байкал наверняка!..
- И самое главное, хлопцы, вот что запомните, - заканчивая свою
наставительную речь, сказал Черевченко, - в Хасюринской все готово к тому,
чтобы вас принять. Воны и нимцям давалы актывно, но будэмо считать, що воны
изматывалы ворога, вел з ным безпощадну вийну. Туте дывчина, що усе была
себе по брюху, дэ був захован на памьять фриц, и кричала: "Смерть немецким
оккупантам!" - а колы дытына родилась, хотила вморыть його голодом. Но мы
самое гуманно в мири вийско, понудылы годуваты дытыну, и такый славненькый,
такый гарнэнькый птинчик пидрастае! Скоро вже матэриться будбэ и самогонку
пыты. Але, хлопци, нияк нэ избегайтэ нашого руководства. Усих хасюринских
блядей мы наскризь знаемо, и заразных до вас не допустымо... так купимо
бугая?!
- А на х...? - дружно откликнулось собрание.
- А хто коров будэ? Я? Го-го-гоооо! "А-а выпьемоо за тих, хто
командовал р-ротами, хто ум-мира-ал на снегу-у-у...", - рявкнул Черевченко,
и спевшиеся с ним "браты" подхватили так, что звякнули стекла в старой
безгрешной начальной школе, посыпались клопы со стен и потолков, бойцы
начали плакать и обниматься.
Дежурная по корпусу пыталась унять военную стихию, остановить плач и
песню - да куда там?! Братство госпитальное крепло и набирало силу.

x x x
Новички отоспались маленько, отъелись, уехал бунтарь-одиночка Анкудин
Анкудинов, и Черевченко занялся нами вплотную.
Дня три по Хасюринской возбужденно шныряли "браты", что-то добывали,
таскали, ругались матерно, за головы хватались, собирали с "боеспособных"
ранбольных по червонцу. Нам передалось возбуждение, непонимание и страх
перед надвигающимся событием - скоро мы пойдем в гости и там "будэ усе".
Многие из нас, как показали дальнейшие события, "перекипели", еще не вступив
в схватку.

x x x
У этой хаты, у этого подворья был хозяин. Настоящий! Да и не один, в
нескольких поколеньях. Хата охранялась от небесных сил двумя над нею
нависшими дубами, к которым со всех сторон робко липли и никли кленочки,
ясени, каштанчик, как бы ненароком затесавшийся в такую компанию, уже густо
тронутые желтизной и яркой ржавой осыпью боярышник и сиротливо здесь
глядящаяся рябинка. Все это смешанное меж собою, семейно обнявшееся шумное
братство обрамлялось с трех сторон ощетиненной стеной акации, давно не
стриженной. И хотя тесно было деревцам и деревьям подле хаты, не смели они
переступить за охранительную стену, где располагался обширный, наполовину
уже убранный огород и фруктовый сад с породистыми, однако шибко запущенными
яблонями, грушами, вишенником и гордо, как-то обособленно, на обочине, в ряд
стоящими ореховыми деревьями.
От штакетной калитки, с шибко возле скобы вышарканной краской, двумя,
тоже давно не стриженными, рядами вела к крылечку аллейка из кустов с седым
листом и черными ягодами, похожими на сибирский волчатник. По ту и другую
сторону крашеного крыльца кругло росли кусты карликовой сирени и желтые да
красные цветы, уже домучивающие последние побеги с перекаленными,
полузасохшими бутончиками и звездочками. Вокруг дома была сделана канавка из