"Хьелль Аскильдсен. Окружение " - читать интересную книгу автора

потом поднимается на ноги. Мария спит. Смотритель проходит мимо Марион,
через холодную террасу, на улицу - на пристань. Стоя у туалета, Крафт
видит, как он залезает в лодку - неужели снова уйдет в море? Но нет, он
выдувает бутылку пива, еще две берет с собой, идет домой, запирает за собой
входную дверь - на кухне пусто. Он садится за стол, пьет и тасует непустые
фантазии, вылепившиеся из его переживаний, и думает: она пошла на это не за
пустяк! Крафт раздевается, он пытается угадать, сколько теперь времени -
если б хоть заметил, когда было семь минут девятого! - потом подводит на
три часа вперед, в аккурат семь минут двенадцатого, и крутит колесико,
потом пожимает плечами - да хоть семь минут первого! - все это не играет
никакой роли, ни ма-лей-шей, тем более я не знаю, какое сегодня число,
постой, постой, я приехал десятого, это был вторник - или среда?., а
сегодня пятница, пятница?., тогда завтра нужно сплавать за покупками, ему
это понравится. И не забыть купить маргарин. Он садится на кровати.
Смотритель маяка расположился за кухонным столом. Мария лежит лицом к окну.
Марион стоит в центре своей комнаты, точно под лампой, и отбрасывает
маленькую, похожую на нимб тень; она смотрит на вековые, одетые в зелень
деревья, едва видя их; не очень много лет тому назад она любила залезть на
дерево и невидимкой смотреть на проходящих по тропинке (почти исключительно
влюбленные парочки, спешащие в амбар на лугу), иногда успевая подслушать их
разговор. Она различает шум и выныривает из прошлого, но звук ничего не
говорит ей, он совершенно нейтральный, и мысли ее принимаются плести новую
паутину, цепляясь то за кухню, то за хижину. Потом она подходит к окну,
отдергивает занавески, смотрит в ночь.
Нет, говорит она про себя. Берет с окна каменный кругляш, взвешивает
его на руке и, хотя считает, что заклинание давно утратило силу, что она
теперь не та, все же произносит покорно, словно отбывая повинность: миллион
лет тому назад. Ничего, конечно, не почувствовав, она кладет камень на
место, задергивает шторы, вздрагивает от высокого, режущего слух звука.
Мария, погружаясь в сон, ловит этот неприятный звук краем сознания и
успевает подумать: он вообще ложиться не собирается? - ночь уже. И
засыпает. Крафт спит на боку, поджав колени и примостив руки между бедер, в
позе эмбриона. Тревожится Марион, ей хочется и не хочется неизвестно чего;
и негде ей притулиться в мире, который вдруг так преобразился. У смотрителя
кончилось пиво; он стоит и всматривается в гостиную; она тонет в полумраке,
напоминая о праздниках и семейных торжествах и о том, как ему было страшно
вчера, пока он искал Марию, отчего его жажда мести уступает место грусти и
усталости. Пойду расскажу Марии об этом, решает он, но она не отвечает,
когда он окликает ее и спрашивает, не спит ли она? Он опять зовет: Мария! -
громче, теряя терпение. Она ворочается, но не отвечает. Черт тебя подери,
рычит он, хватает подушку с одеялом и возвращается в гостиную, тащится к
дивану и сидит в обнимку с мягким тюком, уставившись на дверь. Она не
закрыта, но что происходит внутри - не видно. Пусть попробует не прийти,
накручивает он себя. Марион лежит, вслушиваясь в темноту; она слышит, как
скачет сердце, кажется ей. Зря я не заперла дверь. Мария открыла глаза,
одна мысль крутится у нее в голове: с меня довольно, с меня довольно. Будь
у него хоть какие-то основания, знай он хотя бы... Мардон не желает
раздеваться, даже ботинки он не снимет. Он накидывает на себя одеяло и
отворачивается к стене. Не надо мне было брать одеяло, надо было просто
уйти, тогда бы она заволновалась, вполне мог обойтись покрывалом. Он