"Леонид Ашкинази. Первый президент (Хаим Вейцман) " - читать интересную книгу автора

направлениям: революционному, смыкавшемуся с общерусскими настроениями, и
сионистско-националистическому. Последнее, однако, было также революционным
и демократическим. Еврейские массы не принимали "отеческого" покровительства
своей "знати" - богатых и влиятельных евреев, претендовавших на то, чтобы
представлять общееврейские интересы перед государством. Позиция богатых,
даже при самых лучших побуждениях, была классовой - она диктовалась вполне
понятным страхом перед какими бы то ни было изменениями существующего
порядка, в результате которых могли быть поставлены под угрозу те
привилегии, которые они имели благодаря своему экономическому положению. В
народных же глубинах зарождалось еще неясное, смутное, неоформленное
стремление к национальному самоосвобождению. Стремление это было истинно
народным: оно было проникнуто еврейской традицией и связано с воспоминаниями
о древней земле, где еврейская жизнь впервые свободно себя выразила. Это
было, можно сказать, зарождение современного сионизма".
Вейцману повезло - он сумел получить образование до введения
"процентной нормы". Жить будущему президенту было трудно - как большинству
евреев России. Учеба, поиск заработка, экзамены, уроки... Именно здесь Хаим
впитал любовь к науке и приверженность сионизму. Но - как он пишет в своих
воспоминаниях - "эти две сферы моей жизни никак не соприкасались одна с
другой". Заметим, что во всей жизни Вейцмана прослеживаются эти две линии -
наука и сионизм. Соприкасались ли они? Да, причем двумя равно важными
способами. Во-первых, работа в науке и технике имела своим следствием
определенное положение в обществе, престиж, круг знакомств. Во-вторых,
наличие независимого источника доходов делает человека более независимым в
суждениях и действиях - что и показала вся жизнь Вейцмана.
Кстати, в истории еврейского движения в России (легального периода) эти
два фактора тоже сказались, но более сложным образом. На этапе 1990 - 1998
годов связи не имели большого значения, кроме того, занятия наукой и не были
особенно престижными. А люди того уровня, на котором престиж возникает
(академики) в еврейское движение ввиду своей ассимилированности не шли. А
вот наличие независимого источника дохода на поведении людей действительно
сильно сказывалось, и по мере профессионализации еврейского движения люди с
независимыми источниками дохода из него уходили. На втором этапе, когда
крупные российские бизнесмены еврейской национальности восприняли западную
модель организации еврейской общины и попробовали ее реализовать, они
обратились к видным ученым и артистам еврейского происхождения, еще
проживающим в России, и привлекли их к несению представительских функций.
Созданные таким способом организации оказались связаны с евреями слабее, чем
организации первой легальной волны, но пользы евреям приносили больше -
поскольку располагали какими-то средствами.
Различия между евреями "разных сортов" были в еврейском мире России
конца XIX века еще резче, чем в нынешнем - почти все еврейские магнаты были
антисионистами. Эта ситуация, как пишет Вейцман, сохранилась к моменту
написания его книги, к 1948 году. Мы хорошо знаем, что сейчас она
изменилась. Хотя, например, Сорос заявляет, что он не дает Израилю денег.
Разумеется, не может ни человек, ни страна нравиться всем; но все же
интересно было бы понять, что движет американским евреем венгерского
происхождения господином Соросом, вкладывающим деньги в Россию - страну, где
рисуют свастики на домах евреев и надгробиях, и не помогающим Израилю и
евреям диаспоры?