"Леонид Александрович Ашкинази. Попытка понимания" - читать интересную книгу автора

Леонид Александрович Ашкинази

Попытка понимания

Малинской плодоовощной базе посвящается

В отсутствие разделяемых с другими людьми
"форм жизни" лингвистическая коммуникация
должна разрушаться.
Тулмин Ст. Человеческое понимание М.:
Прогресс, 1964

Запад - это Запад, Восток - это Восток, и
им никогда не понять друг друга.
Р.Киплинг

Для меня навсегда осталось загадкой, как этот джентльмен дал упечь себя
на овощную базу. Относительно меня особых вопросов не было - ниву я окучивал
почти ежегодно. На то был ряд причин - распоряжение райкома, нежелание
ссориться с начальством, потребность в отгулах. Что такое райком, ни одному
из двух своих соседей я бы объяснить не смог, хотя второй, пожалуй, все же
смог бы меня понять. А смог бы он понять, что такое отгул? Наверное, да,
хотя его отцу такое понятие было еще совершенно чуждо. Служить родной фирме,
как и его Величеству Императору, следовало без отгулов. А вот еe Величеству
королеве Елизавете такой-то служить можно было и с отгулами. А также с
крикетом, пивом, скачками, то есть дерби и теннисом. Лаун-теннисом или как
его там ещe. На конвейере оба моих соседа шинковали капусту, стиснув зубы,
но не бросая ножей даже на перекур. "Яшма разбивается вдребезги!" - повторял
про себя, наверное, один, "Покажем азиатам, как надо работать!" - другой. Я
же откровенно сачковал, как и все остальные. Я бы мог попробовать объяснить
моим соседям по комнате, что к чему, но когда? Утром еле хватало времени,
чтобы поесть, причем англичанин еще успевал побриться, и потому то, что нам
давали на завтрак (просто "завтраком" назвать это было трудно), доставалось
ему холодным. Он ел, и желваки ходили по щекам. А японец, вылизав миску
(ложкой) и ложку (языком), закатывал глаза и бормотал, глядя на меня:
"Холосо, Аскинази-сан, холосо, э"? И я кивал. Потом мы выходили: лениво, еле
передвигая ноги, в сидящей мешком телогрейке - я, упруго и подтянуто, хоть
сейчас на англо-бурский фронт - джентльмен, и суетливо-деловито - третий.
Хризантема - назвал его англичанин.
Однажды утром японец почувствовал себя плохо и я, явно превышая
полномочия, грубовато оказал: "Останься, не ходи". Японец виновато закивал
головой (хотя и понимал, что я не начальник). Англичанин побрился, как
всегда (второй раз он брился вечером), съел холодную овсянку и, взяв вторую
миску, пошел не к конвейеру, а в барак, буркнув мне: "Отнесу Хризантеме". Не
столько тоном испрашивания разрешения - да я и не мог ему ничего разрешить
или запретить, он это отлично знал - сколько тоном информации. Так, мол, и
так, считаю нужным отнести. "Работать этот желтый, конечно, молодец,
фанатик, все они, азиаты, такие, - думал он, - однако помрет за своего
императора или как его там, жалко. Хотя почему же все... вот этот бурдюк для
помоев, которыми нас кормят, он же откровенный саботажник, или как он