"Хуан Хосе Арреола. Выдумки на любой вкус" - читать интересную книгу автора

Моей любви, как и любви большинства, не дано выйти за пределы дома. За
моими ухаживаниями наблюдать было никому не интересно. А за Хильберто и
Тересой все время шпионят, каждую минуту за их жизнью напряженно следят
чужие глаза, как в театре, где публика с замиранием сердца ждет развязки.
Мне вспоминаются рассказы о доне Исидоро, том самом, что написал в
церкви, в сводах купола, четырех евангелистов. Дон Исидоро никогда не
утруждал себя тем, чтобы писать картину с самого начала. Он оставлял это
ремесленникам, мастеровым, а когда вещь была уже почти готова, брал в руки
кисть и несколькими мазками превращал ее в произведение искусства. А потом
ставил свою подпись. Евангелисты были последним его творением, и говорят,
дон Исидоро не успел тронуть кистью святого Луку. Действительно, святой
получился какой-то недоделанный: невыразительный, детски-неопределенный. Не
могу удержаться от мысли, что, не появись Хильберто, с Тересой случилось бы
то же самое, что и со святым Лукой. Она навсегда осталась бы моей, но облик
ее никогда не обрел бы той законченности, того небесного сияния, какое
сообщил ему Хильберто.
Стоит ли говорить, что наши супружеские отношения совершенно
прекратились. Я и подумать не смел о теле Тересы. Это было бы
надругательством, святотатством. Раньше наша близость была полной и
совершенно неупорядоченной. Я наслаждался Тересой простодушно, как
наслаждаются водой и солнцем. Теперь наше прошлое кажется мне необъяснимо
невероятным. Думаю, я солгал бы, сказав, что прежде держал в объятиях ту
самую сияющую Тересу, которая поступью богини ходит теперь по моему дому и
которую даже домашние заботы не в силах снова сделать обыкновенной женщиной.
Хереса, накрывающая на стол, Тереса штопающая, Те-реса с метлой в руке -это
все равно существо высшее, к которому не знаешь, как и подступиться. Наивно
было бы ожидать, что какие бы то ни было откровенные разговоры вдруг вернут
нас к идиллии прошлого. А стоит мне вообразить, как я, словно троглодит
какой-нибудь, набрасываюсь на Тересу в кухне, - ужас парализует меня!
К Хильберто я, напротив, отношусь как к равному, хотя чудо совершил
именно он. Мой прежний комплекс неполноценности исчез вовсе. Я понял, что в
моей жизни есть, по крайней мере, один поступок уровня Хильберто: я полюбил
Тересу. Я просто выбрал ее, как выбрал бы и сам Хильберто; по сути дела, я
опередил его, увел у него его женщину. Потому что он, безусловно, должен был
влюбиться в Тересу, едва увидев ее. Любовь к ней - подтверждение нашего с
ним глубокого родства, и в этом родстве старшинство принадлежит мне. Хотя
частенько я думаю, что все наоборот: я допускаю, что Тереса полюбила меня
только потому, что мечтала о Хильберто, ждала его, тщетно искала его во мне.


262

С тех пор, как мы, закончив начальную школу, перестали видеться, я
постоянно страдал от того, что все события моей жизни были рангом ниже, чем
у Хильберто. Всякий раз, как он приезжал в наш городок на каникулы, я
старательно избегал с ним встречи, боялся сравнения.
Но если заглянуть еще глубже, если быть искренним до конца, не мне
жаловаться на судьбу. Я не променял бы свой скромный жребий на обширную
клиентуру врача или адвоката. Ручеек покупателей стал для меня неиссякаемым
источником жизненного опыта, и я счастлив посвятить этому жизнь. Меня всегда