"Фернандо Аррабаль. Необычайный крестовый поход влюбленного кастрата, или Как лилия в шипах" - читать интересную книгу автора

искусственным почкам, подвергают их изощренным пыткам, которые, не иначе,
почерпнули из учебников Великих Инквизиторов, унаследованных по прямой
линии, хотя, возможно, это были вторые экземпляры под копирку. Порой я
задавался вопросом: не откомандировала ли Гильдия врачей в штурмовой отряд
"непогрешимых" своих лучших хирургов и не они ли, вооруженные до пупка и со
скальпелями в зубах, так хорошо мажут с вышек по цели, нацепив очки для
близи?
Выжившие не только сомневались во всем (посмертно), но и непомерно
взвинчивали ставки, играя в пинг-труп-понг. Некоторые мечтали о воссоздании
плота "Медузы" и уже присматривались, выбирая, кого внести в меню. Другие
подумывали воздвигнуть баррикаду из мертвых тел с целью исторического обзора
лучших сцен всевозможных революций, не считая Коммуны.
Вирус мутил разум неизлечимых, а несмолкающая пальба возбуждала их, как
адское пламя дьявола, и задавала такого же жару. Торжественно и громогласно
заявляли они, что находятся здесь по воле народа и покинут Корпус только
ногами вперед.
Тео же с бесконечной кротостью принимал пылкую любовь каждого
испускающего дух и поплевывал на пламя, поскольку не мог нагреть на нем
руки.


LXIX

В самый разгар кровопролития, когда непогрешимые палили почем зря,
нипочем не зря в корень, а число выживших убывало, как тринадцатое в
пятницу, председатель Гильдии врачей пытался потолковать со мной о моем
собственном здоровье. Тяжелый случай delirium tremens


КАК ВСЕ ПАЦИЕНТЫ КОРПУСА...

ОДНОЙ ИЗ ЖЕРТВ СМЕРТЕЛЬНОГО

ВИРУСА..."

И подобную нелепицу он выдал как истину в последней инстанции и на
конечной станции, не имея никаких доказательств, кроме моего анализа крови,
в своих грязных лапах, видя соринку в чужом глазу и не замечая в своем
бревна!
Он понес такую ахинею, что я всерьез подумал, уж не пробирался ли он
тайком за стену, чтобы строить куры какой-нибудь пациентке, которая, в свою
очередь, понесла от него. Чего доброго, придется принимать роды - в таких
условиях мне останется только выплеснуть младенца вместе с водой. Сделать
ребенка за моей спиной и ждать, что я посмотрю на это сквозь пальцы!
На каждое его утверждение я возражал не в бровь, а в глаз: "Лжец!",
"Шарлатан!", "Ничтожество!" На каждое карканье отзывался громким ржаньем
норовистого и ухоженного молодого скакуна. На каждый совет отвечал как на
духу и не лез за словом в карман... А каждое молчание о божественной красоте
Сесилии, колдуньи моей с глазами нетленными, парировал лебединой песней,
посвященной сыну Цитеры и дяде Сэму.