"Реймон Арон. Демократия и тоталитаризм " - читать интересную книгу автора

воспользоваться формулировкой из девятнадцатой лекции. Голосование,
прошедшее в Национальном собрании в июне 1958 года, было вынужденным - как и
в Виши в июле 1940 года. Над "Домом без окон" Бурбонского дворца, как и за
восемнадцать лет до того над Казино в Виши, нависла тень преторианцев. В XX
веке у республики депутатов нет мучеников, подобных Бодену, жертве
осуществленного Луи-Наполеоном откровенного государственного переворота.
Как ни оценивай переход от одной республики к другой в мае - июне 1958
года и роль генерала де Голля, едва ли можно оспорить то обстоятельство - и
наш курс свидетельствует об этом, - что и деятели IV Республики, и
политические наблюдатели в 1957-1958 годах ощущали кризис режима. Кризис был
связан с тем, что мучительная проблема Алжира, в то время еще называвшегося
французским, сочеталась со слабостью режима, который утратил право на
уважение. Если современный историк захочет (в меру беспристрастно - с той
поры утекло немало времени) дать оценку IV Республике в целом, ее положение
будет выглядеть не столь катастрофическим, каким казалось еще восемь лет
назад. Несмотря на инфляцию, успешно модернизировалась экономика. Адаптация
к мировой конъюнктуре, примирение с Германией (с Федеративной Республикой),
пул "уголь-сталь" - все это вполне ощутимые результаты. Был уже подписан
Римский договор. IV Республике, чтобы соответствовать требованиям века,
оставалось преодолеть всего лишь два препятствия. Во-первых, покончить с
министерской чехардой, делавшей "страну законности" посмешищем в глазах
остального мира, хотя последствия этой чехарды не были столь трагичными,
какими они рисовались французам с их традиционным неприятием
парламентаризма. А во-вторых - разрешить конфликт в Алжире и пойти на
деколонизацию, которая диктовалась и духом времени, и антиколониальной
политикой обеих великих держав, и ослаблением Франции после второй мировой
войны.
Оба эти препятствия казались непреодолимыми. И генерал де Голль никогда
бы не поддержал деколонизацию, если бы заслуга принадлежала не ему, а
кому-то иному. Это был не пожилой государственный муж, озабоченный лишь тем,
чтобы наставить страну на путь истинный, а политический деятель, стремящийся
добиться того единственного поста, который он считал достойным себя, - поста
верховного вождя, олицетворения закона. Что бы там ни говорили, республике
депутатов перестроиться было бы затруднительно. Исторические и социальные
обстоятельства, с которыми обычно связывают функционирование IV Республики,
весьма многообразны. Начиная с 1789 г., во Франции не было ни одного режима,
который не подвергался нападкам, при котором партии были бы
немногочисленными и хорошо организованными. Не было пусть неписаных, но
соблюдавшихся этических правил парламентаризма, не было устойчивых
правительств в условиях парламентского строя. Наконец за два столетия не
найти ни единого случая, когда какой-либо режим во Франции был в состоянии
реформироваться собственными силами.
Для IV Республики преодолеть эти препятствия было нереально уже из-за
состава последнего Национального собрания, а также противодействия
сторонников де Голля. Сам генерал хранил таинственное молчание; каждый, кто
приезжал в Коломбо, возвращался с ощущением, что де Голль разделяет его
чувства. Правда, либералы были в этом убеждены больше, чем крайне правые,
рассчитывавшие, впрочем, что правительство сумеет заставить бывшего главу
"Сражающейся Франции"[2] следовать девизу, за который он боролся в ходе
войны: сохранить каждую пядь территорий, над которыми прежде развевался