"Такэо Арисима. Женщина " - читать интересную книгу автора

Йоко жадно вдыхала соленую прохладу, щеки ее порозовели, кожу
покалывало, словно иголочками. Ни на кого не глядя, Йоко пересекла палубу и,
облокотившись о поручни, стала любоваться огромным океаном, по которому одна
за другой катились бесконечные волны.
Вдали, за разноцветными облаками, угас последний луч солнца,
сгущающийся сумрак постепенно набрасывал на море тяжелые причудливые одежды.
И только небо, все в снежных тучах, несмело споря с тьмой, светилось слабым
фосфорическим светом, какого не увидишь в южных широтах. За волнами, в
строгой последовательности то вздымавшимися, то обрывавшимися вниз,
бесконечной чередой тянулись черные гребни новых волн. Судно бросало из
стороны в сторону. Высоко над головой, описывая огромную дугу, раскачивались
мигающие красные огни на мачтах. Йоко всем телом ощущала, как судно
преодолевает сопротивление тяжелых масс воды. Она завороженно следила за
непрестанно вырастающими впереди водяными горами, которые тут же
превращались в водяные долины. Забравшись под густые волосы, холодил голову
ветер. Вначале это было удивительно приятно. Но через некоторое время голова
разболелась. И вдруг на смену бодрости, которую Йоко вновь обрела на
пароходе, пришла слабость, подкравшись воровски, словно внезапный порыв
ветра. В висках застучало, напала противная сонливость, как бывает у
человека, обессиленного слезами, к горлу подступила тошнота. Йоко торопливо
огляделась. На палубе уже никого не было, но она не могла заставить себя
вернуться в каюту и, приложив руку ко лбу, закрыв глаза, прижалась лицом к
поручням. Дурнота все усиливалась. Мучили позывы к рвоте, как бывало с ней
во время беременности. Садако... Сейчас это воспоминание показалось Йоко
особенно тягостным. И, словно пытаясь избавиться от него, она тряхнула
головой, открыла глаза и попробовала сосредоточить внимание на игре волн. Но
от этого голова закружилась еще сильнее, и Йоко, тяжело вздохнув, снова
прижалась к борту. "Укачало, - поняла она, всем телом содрогаясь от приступа
тошноты. - Надо, чтобы вырвало". И Йоко перегнулась через поручни... Потом
все было как в кошмарном сне.
Спустя несколько секунд, показавшихся Йоко бесконечно длинными, она,
разбитая, опустошенная, вытерла губы платком и беспомощно осмотрелась.
Палуба была такой же пустынной, как океан. Ярко светившиеся иллюминаторы уже
занавесили, вокруг царили темнота и безмолвие. Видя, что стесняться некого,
Йоко снова перегнулась через поручни. Горячие слезы обожгли щеки. Туманные
образы печального прошлого давили на сердце, будто упавший с высоты огромный
камень. Постоянное душевное напряжение, не покидавшее ее с самого начала
сознательной жизни, сейчас, казалось, ослабло, и горькие слезы принесли
облегчение. Лоб у нее стал холодным, как у мертвеца. Йоко плакала, и в то же
время ее неодолимо клонило ко сну. Вдруг глаза ее широко раскрылись, будто
от страха, и ею снова овладела смутная печаль - печаль, облегчающая душу.
Еще школьницей Йоко на людях никогда не давала волю слезам. Она была
убеждена, что незатаенные слезы принижают человека до положения нищего,
который молит о сострадании. Но сейчас она могла бы плакать при всех не
стыдясь, ей даже хотелось, чтобы кто-нибудь увидел ее слезы. Она жаждала
сочувствия и плакала, плакала, как ребенок.
На другом конце палубы послышались шаги. Шли как будто двое. И Йоко, до
этой минуты готовая поплакать у кого-нибудь на груди, вся внутренне
подобралась, торопливо смахнула слезы и хотела уже уйти в каюту, но не
успела. Супруги Тагава были настолько отчетливо видны, что притвориться,