"Лис Арден. Повелители сновидений " - читать интересную книгу автора

с рынка провизию, - Ты будешь трубадуром, реки потекут вспять, господин
начальник стражи заплатит мне за все перебитые его молодчиками бокалы и
миски... а твой старший брат научится, наконец-то, покупать рыбу! - поднятый
отцом за хвост здоровенный тунец пах чересчур крепко и для рынка в
какой-нибудь глубинной деревушке, где о море и слыхом не слыхивали, а уж для
Барселоны так просто смердел. - Довольно бредить суетными мечтаниями, сынок,
иначе ты окончишь жизнь на виселице. Если ты и дальше будешь слоняться по
городу, глазея на каждого горлодера, вместо того, чтобы перенимать
мастерство и знания отца, дабы со временем перенять и его дело, не роняя
семейного достоинства и не умаляя нашего веса в городе, - тут он перевел
дух, - то, без сомнений...
- Я окончу жизнь на виселице, - закончил за него сын. - Я уже слышал
это. Пусть так. Но сначала я стану трубадуром.
Был бы хозяин "Кабаньей головы" побогаче, он непременно воспользовался
услугами астролога, дабы знать имя той несчастливой звезды, под которой
угораздило родиться его второго сына, - хотя бы для того, чтобы проклинать
ее при каждом удобном случае. Ибо за те четырнадцать лет, что минули со дня
рождения Гильема, тот успел исчерпать весь немалый запас отцовского
терпения, отучил домашних верить в то, что существует предел людского
неразумия и сыновней неблагодарности, - словом, стал самой паршивой овцой в
стаде Кабрера.
Поначалу ничто не выдавало в нем семейного проклятия - так, обычный
мальчишка, такой же чумазый, шкодливый, голодный щенок, копошащийся в траве.
Он с легкостью преодолел все, от чего умер не один десяток его сверстников:
болезни, неизменно сопровождавшиеся кровопусканиями, не задерживались у его
изголовья дольше, чем на неделю, утюг, уроненный старшим братом, каким-то
чудом миновал младенческую головку Гильема и благополучно пришиб
крутившегося тут же под столом котенка, Нищета и вечный ее спутник Голод не
тревожили благополучное семейство хозяина постоялого двора. Однако чем
старше становился Гильем, тем чаще приходилось задумываться его отцу.
Однажды он застал сына, склоненного над ведром воды; время от времени
мальчик прикасался пальцем к водной глади, заставляя ее морщиться и
разбегаться правильными кругами. На недоуменный вопрос, что это значит и
неужто он пропадал над этим ведром весь день, Гильем совершенно серьезно
ответил, что разговаривает...
- С кем? - опешив, спросил отец.
- С тем, кто смотрит из воды. - Ответил сын. - Я подумал, ему скучно
день-деньской сидеть на дне, позвал его погулять.
Отец в ответ на такую прозорливость несердито дернул сына за ухо и
велел отправляться в дом.
Повзрослев, Гильем мог смотреть на воду часами - хоть в море, хоть в
луже, хоть в ведре.
В другой раз сын оконфузил всю семью в церкви, начав во время
воскресной службы подпевать священнику, легкомысленно украшая строгий
речитатив молитвы мелодичными кудряшками. Надо сказать, что особым
благочестием семейство Кабрера не отличалось; к мессе ходили исправно,
исповедовались, чтили праздничные дни - и только; правда, старший брат
хозяина "Кабаньей головы", Рамон, стал монахом... но для него, хромого и
увечного, это не было жертвой. Монастырь, давший приют убогому брату,
приобрел неутомимого, искусного писца, готового всю жизнь провести в