"Лис Арден. Повелители сновидений " - читать интересную книгу автора

скриптории, почитая писчую судорогу высшей степенью телесного блаженства, а
сам Рамон стал для семьи заступником перед Господом, избежав участи обузы и
дармоеда. С его благословения племянник не один день провел в монастырской
школе и научился считать и писать - а как же иначе вести счета?!
За неподобающее поведение в церкви мальчику крепко влетело, однако
охоты к пению и сочинительству, а также к самозабвенному созерцанию всякого
рода проходимцев с хорошо подвешенными языками у него не поубавилось.
Сначала это забавляло отца, потом стало раздражать, а когда Гильему минуло
четырнадцать лет, - серьезно обеспокоило.
А для него те редкие минуты, которые удавалось провести в обществе
странствующих певцов, были самыми счастливыми. Первое время эти люди, одетые
в дорогие, но изрядно поношенные ткани, несущие на своих сапогах пыль тысячи
дорог, люди, чей взгляд всегда был устремлен к далекой, только им ведомой
цели, казались Гильему божествами, подобными святым на церковных витражах, -
неземной, звенящий свет пронизывал их, освещал изнутри их улыбающиеся лица.
И он с тоской смотрел им вслед... а потом с ненавистью оборачивался к
привычным обязанностям и горе было всему, что попадалось ему под руку: метлы
ломались, котлы гремели как воскресные колокола, рыбья чешуя осыпала даже
потолок. Собственная жизнь казалась ему убогой и бессмысленной; и он был
совершенно уверен, что рожден не для того, чтобы подобно отцу отрастить
сытое брюхо и, воровато крестясь, разбавлять вино водой. Но однажды Гильем
увидел трубадура, остановившегося на ночлег в их доме, совершенно пьяным...
не умеющим связно выговорить слово, тупо разглядывающим пустой стакан. Это
зрелище сначала ужаснуло его, но потом несказанно обрадовало. До этого дня
Гильем Кабрера лишь издали взирал на избранников судьбы, полагая, что ему,
ничтожному сыну трактирщика, нечего даже мечтать однажды встать вровень с
ними. А теперь, после того, как он подглядел за ликом божества вполне
земное, по-человечески слабое существо, и уверенности, и решимости у него
поприбавилось. Гильем понял, что и он может позволить себе выпустить на волю
голоса, поющие у него в сердце.
В эту минуту в открытую дверь кладовой вошел мужчина. Достоинство
осанки и гордая посадка головы уживались у него с веселыми глазами и
приветливым выражением лица. Хозяин Кабрера без труда угадал в нем
очередного постояльца.
- Добрый день, хвала Господу, - сказал он, сгибаясь в почтительном
поклоне, - Чем могу послужить вам, почтеннейший?
- Хвала Господу во веки веков, - ответствовал вошедший, садясь на
лавку - Услужите мне доброй едой и теплой постелью, хозяин.
Небольшой акцент выдавал в нем уроженца Окситании.
- Мой сеньор, барон Понс де ла Гуардиа, владетель Жероны, прибыл
сегодня в Барселону... я остановился бы вместе со всей его свитой, но уж
очень графский замок тесен. А спать на прелом тюфяке, рядом с десятком
пьяных вассалов, норовящих облегчиться не сходя с места - это не по мне.
Кстати, у вас найдется чан для мытья? Распорядитесь... или помощника
пошлите, а то он в котле дыру протрет!
- Увы! - не выдержал Кабрера, не успевший остыть от разговора с
сыном, - увы, если бы помощника! Моему сыну не по душе доброе ремесло, и
любой греховодник с дудкой в руках кажется ему достойнее отца!
Заказчик с интересом посмотрел на Гильема, который с ожесточением
терзал ни в чем не повинный котел. Услышав сей похвальный отзыв, он с