"Лис Арден. Повелители сновидений " - читать интересную книгу автора

белоснежные простыни и подушки, густой мех на полу. А на ложе - она...
Тибор.
Ее колени сжимают его бока, как пришпоривают, заставляя двигаться в
такт сладким волнам, окатывающим тело. А лицо... сначала ему кажется, что
виновато неверное, колеблющееся мерцание свечей, ибо черты лица
расплываются, становясь нежнее и тоньше. Господи! Если бы он мог кричать -
но он и дышит-то с трудом, и еще эта боль, словно при каждом вздохе его
глупое сердце насаживают на ржавый вертел. Господь всемогущий! Как
больно...как сладко... И вот уже не Тибор смотрит на него - это смотрит его
мать, такая, какой сохранила ее детская память Гильема. Вот опять... он
смаргивает, щурится... лицо совсем стирается, его попросту нет. И вдруг из
мутного тумана вырывается оскаленная песья морда - липкая, холодная слюна
капает на грудь жоглару, глаза горят злобным ликованием, и в нетерпении
клацают зубы. Это морда ошалевшей от голода суки, почуявшей теплое, живое
мясо.
Ужас ударяет его наотмашь, тяжелой, каменной рукой вдавливает в
омерзительную роскошь постели... и наслаждение тихо смеется ему в лицо.
На этот раз Гильем проснулся с таким воплем, что разбудил не только
Бернара, но и всех остальных "козлят". Он сидел, мелко дрожа и стуча зубами,
не отвечая на вопросы. Школяры, кто выругавшись, кто пожалев дурачка,
испугавшегося дурного сна, угомонились. Уснул и Бернар, устав от попыток
успокоить друга. А Гильем так и просидел всю ночь, в ужасе поглядывая на
смятое изголовье, словно именно там и прятались сговорившиеся истязать его
ужас и наслаждение.
На этот раз одной ночью Гильем не отделался; ею все только началось.
Сны, один другого ярче и кошмарнее, приходили под утро, когда, изнемогший в
борьбе с крепким, молодым сном, жоглар почти в беспамятстве валился на свой
тощий тюфяк. И, едва его веки смыкались, сонмы тошнотворных, безжалостно
отчетливых видений набрасывались на него, разрывая его душу в лохмотья.
- Доброго вечера доброму человеку... - ее голос вывел Гильема из
полусонного оцепенения, в котором он пребывал уже не знамо сколько времени.
Сегодня жоглар решил скоротать вечерние часы в одиночестве и поэтому
спустился к источнику, присел, прислонившись спиной к дереву, и почти
задремал. Тибор несла в руках большой глиняный кувшин. Она поставила его
наземь и присела рядом с жогларом.
- И тебе доброго вечера... - он невесело улыбнулся, подумав про себя,
что Бернара можно понять - так хороша была каталонка, белокожая и
темноволосая. "Молоко и смола", - мелькнуло у него в голове.
- Ты ведь из Каталонии родом? Я родной говор всегда признаю, - Тибор
прикоснулась рукой к плечу жоглара, заглянула ему в лицо.
- Да. Я из Барселоны, - Гильем посмотрел ей в глаза и ему неожиданно
стало легко, исчезли и усталость, и томительное ожидание новых кошмаров.
Незаметно они разговорились. Оказалось, что семья Тибор жила неподалеку от
родного города Гильема и им отрадно было вспоминать знакомые места.
Возвращались они вместе, и кувшин нес Гильем. После этого вечера он стали
часто встречаться - то у родника, то на замковом подворье, то в деревне.
Завидев друг друга, заметно ускоряли шаг; Тибор так просто бежала. "Козлята"
подшучивали над Гильемом, называя его сдавшейся крепостью и предлагая
советы, один другого бессовестней. Гильем беззлобно отмахивался от них; ни
советы, ни насмешки не задевали его, слишком беззаботно он был влюблен. Так,