"Лис Арден. Повелители сновидений " - читать интересную книгу автора

дорогу вместе со мной? Нам как раз по пути...
Гильем недоуменно посмотрел на вчерашнего хозяина - он еще помнил, что
Пегильян собирался в Каталонию, ко двору герцога Беренгара.
- В Каркассонне через полгода будет турнир трубадуров... как раз
успеешь, если пойдешь, не спеша, через Лавор и Ластурс, моих учеников там
примут с радостью. Нет лучше случая, чтобы явить себя миру. Опять же сеньоры
соберутся, глядишь, присмотришь себе какого... - и трубадур рассмеялся, -
Только смотри, не продешеви! Ты теперь дорого стоишь, парень! На, держи...
И трубадур протянул юноше кусок пергамента - это было приглашение в
Каркассон, а внизу Пегильян собственноручно приписал, что Гильем Кабрера его
лучший ученик.
Гильем обомлел. Турниры трубадуров проводились не часто, да и попасть
на них было не так легко: приглашали в основном уже знаменитых или хотя бы
известных поэтов. Это были настоящие праздники - померяться силами
собирались не только бродячие певцы, но и властительные сеньоры, не
гнушавшиеся брать в руки виолу. Публика собиралась сведущая и взыскательная,
каждого участника не просто слушали - его выслушивали, дабы потом строго,
придирчиво оценить его творение. Даже просто попасть на турнир трубадуров
было удачей, ибо каждому там предоставлялся шанс обрести покровителя.
Гости продолжали весело горланить, Гильем, спрятав драгоценный
пергамент за пазуху, возгласил здравие своего учителя и разом осушил целый
бокал. После этого его ноги наотрез отказались повиноваться хозяину и,
переплетясь кренделем, застыли под столом, куда вскоре сполз и весь
трубадур. Поэтому, когда вся честная компания собралась выйти и прогуляться
до Гаронны, Гильема оставили в трактирной зале, смотреть первый пьяный сон.
Дочка хозяина этой таверны, по прозвищу Толстуха, была сущим божеским
наказанием, как неоднократно говаривал ее отец. Была она неуклюжа и
неповоротлива, как супоросая свинья, и вечно вводила своего отца во грех
сквернословия и богохульства. Ибо он был не в силах сдержаться и разражался
жуткими проклятиями всякий раз, когда Толстуха разбивала очередную стопу
мисок, разливала очередной кувшин, опрокидывала в очаг полнехонький котел
похлебки. А поскольку случалось это не один раз на дню, то грешить отцу
Толстухи приходилось частенько.
- Чрево Пресвятой Девы!!! Ах ты корова стельная, лошадь ты слепая, жаба
ползучая!!! - вопли трактирщика были полны искренней тоски по безвозвратно
утраченному кувшину отличного оливкового масла. Толстуха стояла и только
глазами хлопала.
- Ну что ты стоишь! Иди вон отсюда, пока я тебя не прибил, чумное
отродье! Требуха Господня!.. Иди воду таскай, ослица вислоухая!
Бедняжка попятилась было вон из трактирной залы, но, прежде чем уйти,
решила хоть как-то загладить проступок и выказать свое усердие. И принялась
решительно ворошить в очаге поленья, щедро рассыпая вокруг искры и
полыхающие щепки. Она и не заметила, как вспыхнул ее подол, насквозь
пропитанный маслом. А потом загорелся пол. Воздух, средоточие винных паров,
мгновенно наполнился дымом и чадом. Люди, толкаясь и голося, вывалились
наружу.
- Гильем! Где ты, Гильем? - безуспешно выкрикивал Аймерик Пегильян,
прибежавший к горящему трактиру.
- Эй, ты! Паренька нашего не видел? - старый приятель Пегильяна,
служилый рыцарь из Нима схватил за шиворот ошалевшего хозяина.