"Лис Арден. Повелители сновидений " - читать интересную книгу автора

серебряных алтарных подсвечников.
Со следующего промысла Гильем своих хозяев так и не дождался.
Потерявший всякое терпение, трубадур сидел у очага, прислушиваясь к
завываниям пронзительного мартовского ветра, рассеянно перебирая струны
виолы. Вдруг торопливые, спотыкающиеся шаги прошлепали к двери, и в дом
ввалился Баламут - едва-едва переводящий дыхание, зажимающий ладонью левое
плечо, из которого торчал обломок стрелы. Подскочив к Гильему, он неожиданно
изо всех сил ударил трубадура наотмашь - так, что у того хлынула носом
кровь, потом еще раз, в живот... и схватив согнувшегося в поясе, нечего не
понимающего гостя, он подтащил его к вырытой в дальнем углу комнаты яме.
Спихнул в нее, туда же швырнул виолу, пришедшуюся прямо по голове Гильема...
и, из последних сил, задыхаясь, закрыл яму толстой деревянной решеткой.
Гильем лежал, отплевываясь кровью, шмыгая разбитым носом, шаря руками в
тьме ямы - такой же ошарашенный и беспомощный, как в первые минуты после
рождения. Не прошло и пяти минут, как по двору зашлепали другие шаги, тяжело
подкованные сапоги затопали по полу; Гильем услышал звуки ударов, грохот
разбрасываемых скамей и сундуков. С трудом он встал и позвал на помощь.
- Эй! Гляньте, никак они еще и пленника держали?
Решетка поднялась, Гильема подхватили за руки, вытащили... выглядел он,
надо полагать, плачевно - лицо в крови, одежда грязная, да еще эти шрамы...
- Бедняга... - сочувственно протянул кто-то из солдат.
- Да уж. Шел, небось, в замок... - капитан выразительно кивнул на
разбитую виолу, которую Гильем так и не выпустил из рук, - а попал в яму.
Поедешь с нами, наш сеньор гостеприимен и милосерден.
И Гильем, спотыкаясь, отправился вслед за солдатами; кто-то из них
усадил его позади себя на лошадь. Он еще успел увидеть, как Баламута со
связанными руками поволокли двое других верховых.
На исходе дня Гильема привезли в замок того самого сеньора, чьей
домашней капелле предназначались серебряные подсвечники. И чье чувство долга
потребовало очистить лес от лихих людей, злоумышляющих против честных купцов
и благочестивых паломников. Увидев трубадура, Жиль, хозяин Лорака, даже не
стал его расспрашивать - сразу велел препроводить юношу в верхнюю залу
донжона, где обычно в тепле и тишине отдыхали выздоравливавшие или роженицы.
Проведя полдня в седле, насквозь продрогнув под мартовским ледяным дождем, в
который раз выбитый из колеи (и избитый...) трубадур, как ни странно, не
заболел. Однако он с удовольствием залез в деревянный чан, наполненный
горячей водой, отогрелся у жарко пылавшего камина, переоделся в подаренную
щедрым сеньором вполне достойную одежду.
Уже поздним вечером трубадур спустился вслед за одним из оруженосцев в
залу, где хозяин Лорака коротал время вместе с несколькими друзьями. Гильем
постарался быть немногословным, и, благодаря за спасение, как о милости
просил о разрешении спеть достойному сеньору и его гостям. О Баламуте он не
произнес ни слова - участь лихого была предопределена и незавидна, и
разделить ее он не хотел. Жиль выслушал трубадура с вниманием и сочувствием;
узнав, что юноша обучался в Омела, он не без удовольствия вспомнил старую
поговорку - "Добродетель сама в себе находит награду". Он принял юношу в
своем доме, не зная, кто он - бедный паломник или невезучий подмастерье, чье
первое же странствие закончилось в яме. Замок Лорак не был ни богат, ни
славен, хотя хозяева его были вполне достойными рыцарями, поэтому сюда не
часто заходили люди, подобные Гильему, - умеющие развлечь и отвлечь от