"Луций Апулей. Флориды " - читать интересную книгу автора

****** Ср. "Апология", гл. 56.


II.

Но Сократ, мой великий предшественник *, придерживался совсем другого
мнения. Как-то раз он довольно долго глядел на красивого юношу, все время
хранившего молчание, и, наконец, попросил его: "Теперь, чтобы я мог тебя
увидеть, скажи что-нибудь". Стало быть, если человек молчал, Сократ его не
видел. Это и понятно: ведь он считал, что когда рассматриваешь человека,
следует полагаться на взор души, на остроту разума, а не глаза. В этом
вопросе он расходится с солдатом у Плавта, который говорит так:
______________
* Платоник Апулей называет Сократа, учителя Платона, своим
предшественником.


Двум глазам скорей поверим мы, чем двадцати ушам *.
______________
* Плавт, "Грубиян" (Truculentus), 489.


Мало того, Сократ даже вывернул этот стих наизнанку *, применив его к
изучению людей:
______________
* Разумеется, Сократ, живший двумя веками раньше Плавта, не мог знать
его стихов, но мысли Сократа соответствует "вывернутый наизнанку" стих
Плавта.


Двум ушам скорей поверим мы, чем двадцати глазам.

Впрочем, если бы показания глаз имели большую силу, чем свидетельства
разума, то пальму первенства в мудрости пришлось бы присудить, несомненно,
орлу. И в самом деле, мы, люди, не в состоянии различить глазами ни того,
что находится слишком далеко, ни того, что совсем близко - все мы, в
какой-то мере, страдаем слепотою; и если принимать в расчет только наши
глаза и это земное, слабое зрение, то, разумеется, трижды прав великий поэт,
говоря, что какое-то подобие облака разлито у нас перед глазами и мы
различаем не дальше, чем на расстояние полета камня *. А вот орел, когда
подымется на страшную высоту, до самых облаков, и крылья пронесут его сквозь
все то пространство, где идет дождь и падает снег, к тому пределу, за
которым нет уже ни молнии, ни грома, к самому, если можно так выразиться,
подножию эфира и вершине бурь; - когда, повторяю, достигнет орел такой
высоты, то слегка наклоняет могучее тело и начинает плавно скользить то
вправо, то влево, обращая паруса своих крыльев куда заблагорассудится, а
хвост служит ему маленьким кормилом. Затем, окидывая взором все, что
простирается внизу, он замедляет на мгновение свой полет и, паря почти
неподвижно на распростертых крыльях, подобных не знающим усталости веслам,
осматривается кругом, отыскивая, куда бы лучше всего обрушиться ему с