"Луций Апулей. Флориды " - читать интересную книгу автора

высоты, чтобы с быстротою молнии настичь добычу. Со своего места в небе он
видит сразу и стада в полях, и зверей в горах, и людей в городах, и всех
держит под угрозой нападения, о которой никто не подозревает. Он ждет лишь
удобной минуты, чтобы пронзить клювом, схватить когтями ягненка беспечного
или зайчика трусливого, или любое другое живое существо, которое пошлет ему
случай на пожрание или растерзание.
______________
* Гомер, "Илиада", III, 12 ел.


III.

Гиагнис, как рассказывают, был отцом и учителем флейтиста Марсия. В
тот, не ведавший еще музыки век, он первый, раньше всех других начал
исполнять различные мелодии, хотя, конечно, звуки, которые он извлекал из
своего инструмента, не были столь трогательными, лады столь разнообразными,
а отверстия флейты столь многочисленными, как теперь: ведь искусство это в
те времена было новым открытием и едва-едва успело появиться на свет. Нет в
мире ничего, что могло бы достичь совершенства уже в зародыше, напротив,
почти во всяком явлении сначала - надежды робкая простота, потом уж -
осуществления бесспорная полнота. Так вот, до Гиагниса большинство людей
знали толк в музыке ничуть не больше, чем овчар или волопас у Вергилия:

Дудкой скрипучей своей губили несчастные песни *,
______________
* Вергилий, "Буколики", III, 27.


А если кто-нибудь и достигал, как казалось тогда, несколько больших
успехов в этом искусстве, все же и он продолжал придерживаться обычая и
играл на одной флейте или на одной трубе. Гиагнис был первым, кто развел в
стороны руки во время игры, первым, кто одним дыханием оживил сразу две
флейты, первым, кто, воспользовавшись отверстиями слева и справа, смешал
высокие звуки и низкие тона, создав стройную гармонию *.
______________
* Инструмент, на котором, по словам Апулея, играл Гиагнис, представлял
собою две дудочки, несколько напоминавшие современный гобой, в мундштуки
которых дули одновременно. Первоначально в каждой из них было по 4
отверстия - соответственно числу свободных пальцев. Позже на стволы
инструмента стали надевать особые передвижные кольца, закрывавшие все
ненужные музыканту в данный момент отверстия, что позволило увеличить общее
число последних.

Сын его Марсий, хоть и пошел по стопам отца и мастерски играл на
флейте, оставался все же варваром-фригийцем: смотрит диким зверем, свирепый,
косматый, борода в грязи, весь оброс шерстью и щетиной. И говорят, что этот
самый Марсий (страшно вымолвить!) состязался с Аполлоном: омерзительное
уродство - с совершенною красотою, невежество - с ученостью, чудовище - с
богом! Судьями, шутки ради, были Музы и Минерва *; впрочем, они хотели не
только посмеяться над варварством этого урода, но и наказать его тупость.