"Соломон Константинович Апт. Томас Манн " - читать интересную книгу автора

развития, чтобы... быть в состоянии поднять до уровня своего духа
незначительную реальную природу и сделать действительным то, что в мире
естественных явлений либо из-за внутренней слабости, либо из-за внешних
помех осталось только намерением".
Жизнеописание родной тетки, рецепт приготовления карпа, запомнившиеся с
детства словечки, которыми щеголяли в гостиных с затейливыми гобеленами,
записи в семейной библии, собственные воспоминания об отце и гимназические
впечатления, мотивы скандинавских романов, музыка Вагнера, философия
Шопенгауэра - вот из какого материала смонтированы "Будденброки". Чужого, то
есть взятого из литературных источников, здесь по сравнению с материалами
позднейших романов - "Волшебной горы", "Иосифа", "Доктора Фаустуса" - не так
уж много. Но оригинальность "Будденброков" и огромный успех этой книги
нельзя объяснить просто выбором натуры - свежей, еще никем не использованной
и притом хорошо знакомой автору по личному любекскому опыту. Тетралогия об
Иосифе будет написана на материале библейской легенды, известной
человечеству добрых три тысячи лет, а во время работы над романом о немецком
композиторе Леверкюне монтаж чужих, почерпнутых из многовековой истории
культуры мотивов станет прямо-таки принципом, проводимым последовательно и
откровенно. Тем не менее и в этих случаях книги получатся значительные,
самобытные и тоже приобретут мировую известность. Ну что ж, могут сказать
нам, на то и талант. Верно, талант, но такое объяснение слишком общо, это,
собственно, даже не объяснение отношений между материалом и данным автором,
а отказ от попытки их объяснить.
Томас Манн, часто и по разным поводам говоривший в старости о единстве
своей жизни, сам указал на то, что, оперируя в своем позднем "Докторе
Фаустусе" некоторыми подробностями биографий Ницше и Чайковского, одной из
тем шекспировских сонетов и прочим чужим, если так можно выразиться,
житейским и литературным имуществом, он пользовался, по существу, тем же
приемом, что в ранних своих "Будденброках", где по сравнению с "Фаустусом"
собственные живые впечатления автора занимают гораздо более заметное место,
чем книжные, идущие от его начитанности. Этот прием семидесятилетний Томас
Манн назвал "высокое переписывание". "Я прекрасно знаю, что уже рано
упражнялся в некоем роде высокого переписывания - например, повествуя о тифе
маленького Ганно Будденброка; чтобы изобразить болезнь, я, не стесняясь,
выписал соответствующую статью из энциклопедического словаря, "переложил ее
в стихи", так сказать. Получилась знаменитая глава. Но заслуга ее написания
состоит лишь в известном одухотворении механически присвоенного..."
Глава о тифе, добавим мы, - это только простейший пример "высокого
переписывания". "Одухотворение" - формула достаточно емкая, чтобы определить
ею отношение автора "Будденброков" ко всему пущенному им в ход строительному
материалу и попытаться уточнить ее смысл применительно к этому роману в
целом.
Томас Манн одухотворил историю собственного семейства, придал ей
широкое, символическое значение, "переложил ее в стихи", как описание тифа
из энциклопедического словаря. Разглядев общее направление, в котором она
двигалась - упадок, распад, и поставив перед собой задачу, названную в
подзаголовке романа ("История гибели одного семейства"), он тем самым уже
возвысился над материалом: ведь семья Маннов в отличие от Будденброков не
только не погибла, но в лице двух старших братьев вступила в полосу, как
выразился Генрих, "плодотворного подъема". Кстати сказать, первоначально