"Соломон Константинович Апт. Томас Манн " - читать интересную книгу автора

автор не собирался умертвлять мальчика Ганно, чьим прототипом был он сам, и
набросал даже несколько главок о дальнейшей его судьбе. Гибели Ганно
потребовала внутренняя логика произведения, проникнутого ощущением конца
эпохи. Но отдавал ли себе автор, приступая к работе, в этом ощущении ясный
отчет?
По замыслу роман должен был только передать "психологию тех, кто устал
жить". Ни на какую социально-историческую критику автор поначалу, приступая
к делу, не притязал. "Как сейчас помню - рассказывал он через много лет, -
что во время работы над "Будденброками" один мюнхенский художник спросил
меня, чем я занимаюсь, и я ответил скорее с досадой, чем с бодростью: "Ах,
это скучная бюргерская материя, но дело идет об упадке, и этим она
литературна". Я стилизовал под роман семейно-личные впечатления, хоть и
ощущая, что в этом есть что-то "литературное", то есть духовное, то есть
общезначимое, но, по сути, не сознавая, что своим рассказом о распаде одной
бюргерской семьи я возвестил о более глубоких процессах распада и умирания,
о гораздо более значительной культурной и социально-исторической ломке".
Материалом для "Будденброков" служит немецкий, притом узкоместный
любекский, быт, имевший свои, не общегерманские, черты, связанные с особой
ганзейской историей этого города. И если такая прочная прикрепленность к
специфической, даже уникальной обстановке не помешала большому
международному успеху книги, если в ее героях европейское бюргерство узнало
самих себя, то причиной тому было "одухотворение" этого материала, то есть
подчинение его цели, которая казалась автору "литературной" и
"общезначимой", - показать психологию упадка. При всех национальных и
местных особенностях ломки старых социальных связей повсюду в Европе
складывался психологический тип человека, который боится жизни и от жизни
устал. Точное, опирающееся на конкретные ситуации изображение этой
психологии несло в себе независимо от намерений автора критику всего
общества, которое ее рождало.
В 1948 году в Нью-Йорке вышла хрестоматия под названием "Мировые
шедевры". В нее была включена одна глава из "Будденброков" - глава,
повествующая о школе, где учился Ганно, о переживаниях, с которыми была
сопряжена для мальчика обязанность посещать гимназию. Объясняя, почему они
остановили свой выбор на "школьной" главе, составители хрестоматии отметили,
что здесь "дана картина немецкой школы за много лет до того, как эта сторона
немецкой жизни получила широкую известность за рубежом". Томас Манн счел
нужным высказаться по поводу приведенной мотивировки. Он не стал отрицать ни
познавательного значения главы, рисующей нравы немецкой гимназии конца
прошлого века, ни объективной направленности нарисованной картины против
нелепой педагогической системы. Но подход составителей американской
хрестоматии к "Будденброкам" показался автору слишком утилитарным. "Школа
нужна здесь, - прокомментировал он их довод, - прежде всего как заменитель
самой жизни с ее издевательской жестокостью и пошлостью, жизни, внушающей
ужас своему нелюбимому, слишком поздно явившемуся на свет дитяти; это
настолько очевидно, что о тенденции к улучшению критикуемых порядков, о
стремлении добиться каких-то реформ школы не может быть и речи".
Образ "матери-природы", проглядывающий в этом комментарии старого
писателя к его юношескому произведению, убедительнее долгих разборов
связывает "Будденброков" с новеллами сборника "Маленький господин Фридеман"
и рисунками из "Книги с картинками" и показывает, как именно, говоря словами