"Татьяна Апраксина. Мир не меч " - читать интересную книгу автора

Смотрителей они вообще есть.
Наверное, нет. А то перегорели бы давно.
Скверный дядька, облаченный в какую-то немыслимую овчинную кацавейку и
детские джинсы с медведями на коленях, сидит на табуретке, обхватив лапками
кружку чая объемом в полведра. Он большой любитель гонять чаи, и чаще всего
к нему посылают Лаана. Если нет необходимости решить что-то срочно - с
Лааном эти гурманы приступают к обсуждению дел не раньше, чем выпьют литра
по два чая. С пряностями и без, зеленого и красного... Где тенники только
берут всю эту роскошь?
На Киру староста глядит с приязнью, на меня смотрит как всегда - словно
я разбила его любимую кружку. Мы садимся за стол напротив, староста
собственноручно наливает нам в видавшие виды чашки чаю. Принюхиваюсь. Имбирь
и корица в черном чае. Непритязательный, по меркам Лаана и старосты рецепт,
но я с удовольствием выпиваю чашку и еще одну чашку, пока Кира и староста
болтают на трескучем и малопонятном жаргоне нижних. Общую канву беседы я
понимаю - Кира расспрашивает о проповедниках, о Белой Деве, о событиях на
первой вуали...
Понимаю я и то, что староста выдавать информацию не расположен, но у
Киры есть какие-то весомые аргументы, чтобы развязать тому язык. Я сижу
дополнительным аргументом, невинно хлопая глазами, но в любой момент могу
напомнить о некотором должке. Девочка-тенник, которую староста по только ему
понятным мотивам считает своей приемной дочерью - в Городе, где дети не
рождаются, тенники определяют родство то ли по способностям, то ли по
взаимной симпатии, - как-то отправилась погулять по завесам и влипла в
крупные неприятности. Прорыв был не самой большой из них, хотя ей досталось
хорошенько, но после этого ее скинуло вниз, на первую завесу, где тенникам
не место в принципе. Их оттуда безжалостно выталкивает обратно, на родные
просторы, но при этом болезненно трансформирует уже самим фактом попадания
на начальные завесы. И последней каплей стала встреча с бандой каких-то
уродов, решивших отколошматить "мутантку".
Над тем, что вернулось назад, можно было лить горькие, но бесполезные
слезы. Староста лично примчался к нам, требуя помощи. Лик и Витка позвали
меня с собой и оказались правы - когда у обоих кончились все силы,
доделывать работу пришлось мне. Из меня плохой хирург, а маг-целитель - еще
хуже, но распутывать переплетение заклятий и проклятий, которые девочка
собрала на себя в своих странствиях, довелось именно мне, наши целители
только руководили этим процессом.
Так что за старостой должок.
Кира говорит быстро, староста тоже тарахтит, они перебивают друг друга,
спорят. В какой-то момент беседа идет на едва понятном мне языке, я разбираю
только отдельные слова - "Город", "нельзя", "опасно". Староста явно не
считает, что нельзя и опасно. Он то презрительно фыркает на каждый довод
Киры и морщится, поглядывая на меня, то начинает что-то страстно доказывать.
Пользуясь тем, что я почти не понимаю обоих, он уговаривает Киру не валять
дурака и не мешать своим.
От скуки я разглядываю скудный интерьер. Стол, табуретки, жаровню на
столе. Осторожно трогаю кончиками пальцев полотенце - так и есть, засалено
донельзя. Вытираю пальцы о штаны. Кажется, этот жест остался незамеченным.
У Киры есть серьезные причины не соглашаться со старостой, но и не
спорить с ним напрямую. Все это я слышу, переключаясь с одного на другого и