"Сергей Антонов. Аленка" - читать интересную книгу автора

- Орлов?
- Нет, какой Орлов! Орлова я знаю, а этот не Орлов. Да знаете вы его!
Лохматый такой. Неженатый.
- Не Маркарян?
- Какой там Маркарян! Чего я, Маркаряна не знаю, что ли? Маркарян во
втором отделении ночует, а этот - на центральной усадьбе.
- Ладно, - сказал Гулько. - Продолжай.
- Чего ладно-то! Знаете вы его. Который с Нюркой все ходит.
- С какой Нюркой?
- С хромой-то... Ну с библиотекаршей. И не обедает путем никогда.
- Рахматуллин?
- Да что вы, ей-богу! Рахматуллин давно от Нюрки отстал и женился на
Верке из третьего отделения. А этот лохматый. Не обедает путем никогда. И
первое недоест, и второе. Все ему некогда.
- А-а-а! - сказал Гулько. - Знаю. Лохматый... Продолжай.
- А говорите - не знаете, - обрадовалась Василиса Петровна. - Он же у
вас служит, на механизации... Как же вам его не знать?.. Ну так вот.
Успокоил он меня, и воротилась я к моей доченьке, к моей свечечке
нетопленой. Подошла - гляжу, лежит у нее в ногах лиловый букетик, первые
цветочки, петушки... Кто-то собрал и положил, чистая душа... Может, водовоз,
может, тракторист какой, может, прицепщик - не знаю. У нас своих знакомых не
было; считай, третий день жили - какие знакомые... Поглядела я на букетик и
завыла на всю степь и выла до самого вечера, пока гроб на подводе не
привезли... Может, у них досок не было, а может, и верно, не умели ребята, а
сколотили они гроб узкий да глубокий - не поймешь, где голова, где ноги.
Прошлись кое-как шерхебкой снаружи - и дело с концом. "Чего, говорю, вы
ребята, такой нескладный-то сколотили? Она в него, боюсь, не взойдет". -
"Взойдет, говорят, мамаша. Мы, говорят, сами ложились. Не жмет". Стала я
обряжать мою лапушку и вижу - моя правда, не входит она туда как следует,
пришлось ее ложить маленько бочком. Вот уезжаю я отсюда, Димитрий
Прокофьевич, и - хотите верьте, хотите нет - никакой у меня обиды ни на кого
не осталось. Ко всему я тут притерпелась, все приняла. Одно мне обидно - что
лежит моя покойная дочка в сырой земле не как люди, а бочком лежит... Вот
что мне обидно прямо-таки до слез...
Да это еще ладно! - встрепенулась вдруг Василиса Петровна. - А как
могилку копали - знаете? То-то и есть, что не знаете. Принялись было на
бугорке копать, возле реки, чтобы далеко-то не несть, - прибегает какое-то
начальство, подымает шум: "Что вы, мол, делаете! Вы что, не видите разве,
столбики?" - "Что, батюшка, за столбики?" - "Да здесь седьмой квадрат. Здесь
не сегодня-завтра трактора пойдут, пахать будут". В другой раз я бы ему
по-другому сказала, а тогда у меня уж и глаза не глядели, и все было как в
тумане. "Куда же, говорю, нам, батюшка, деваться, где мне доченьку
захоронить"? - "Ничего, говорит, не знаю. В каком отделения прописаны, в том
и хороните!" - "Да мы, батюшка, ни в каком не прописаны. Она у меня пастухом
была". - "Ничего, говорит, не знаю. А тут, говорит, копать не советую. Как
привезут, говорит, горючку - все здесь перепашут и засеют, и следов потом от
вашей могилки не найдете". Стала я снова скакать туда-сюда. Негде хоронить:
там - квадраты, там - бахчи, там - опытные участки, там - подъездные пути.
Бегу снова к этому, к лохматому. "Нигде, говорю, копать не дают... Что,
говорю, теперь делать? Хоть обратно в реку кидай". - "Пойдем, говорит,