"Эвелин Энтони. Виктория и Альберт " - читать интересную книгу автора

чтобы поддерживать ее..."
Вспомнив эти слова и недовольное выражение лица матери, Виктория
улыбнулась. Пусть они подождут. Она доставит им это удовольствие. Она -
королева!
Три женщины были королевами Англии. Мари Тюдор, Кровавая Мария,
Мария-католичка - папистка. Ее осуждали в книгах по истории - паписты были
чудовищами. Виктория получила весьма посредственное образование, но это ей
внушили достаточно четко.
Потом была Элизабет. Ее хвалили и прославляли. Но сама Виктория считала
ее ужасной, больше похожей на пирата в юбке, чем на женщину. Кто-то сказал
ей об этом. Конечно, не Лизен: она была малообразованной женщиной. И,
наверное, не мистер Дэвис, настоятель Честера. Но кто-то ей сказал об этом,
и она запомнила эту фразу.
Она не хочет походить на Марию или Элизабет, и уж тем более на королеву
Анну. Та правила позднее. Анна, женщина весьма недалекая, находилась под
влиянием фаворитов, и народ смеялся над ней, так же как над ее бедным
сумасшедшим дедом Георгом и ее дядюшками, принцем-ренегатом и королем
Вильгельмом. Вот их портреты висят на стенах позади нее. У нее в жилах течет
та же кровь, что и у этих людей, но они были глупцами, и она не собирается
становиться похожей на них.
Конингем не ждал от нее многого. Она поняла это, когда он целовал ей
руку. Наверняка подумал, что она еще девчонка, ни на что не годна, и решил
не обращать на нее внимания. Но ему придется поменять свое мнение. Она лучше
других понимала, что такое корона, если даже до последнего времени ее носил
клоун-матрос, которого никто не воспринимал всерьез.
Виктория закрыла окно и тщательно заперла его. Она ненавидела что-либо
не доводить до конца.
Потом она пошла вдоль длинного зала и примерно в центре неожиданно
повернулась и сделала несколько веселых танцевальных па. Но, едва
приблизившись к двери, перешла на степенный шаг.
Они все собрались за дверью: герцогиня Кента, баронесса Лизен, в своем
халате напоминающая взволнованную ворону с крючковатым носом и быстро
бегающими черными глазками. Здесь была и леди Флора Гастингс, любимая дама
герцогини, и ревизор финансов лорд Джон Конрой. Лорд Конингем и архиепископ
уже уехали, но все остальные спустились вниз, чтобы узнать, что же случилось
с Викторией.
Когда дверь открылась и она предстала перед ними, герцогиня
инстинктивно шагнула вперед. Ее полное лицо было краснее обычного.
Она кипела от возмущения при виде своей дочери, такой спокойной и
собранной. Из-за безудержных вспышек гнева герцогиня уже нажила себе
множество врагов и сейчас прямо-таки была вне себя оттого, что девушка так
долго пробыла внизу, когда ей ясно приказали сразу же подниматься наверх.
Она открыла рот, чтобы потребовать от Виктории объяснений, но слова
застряли у нее в горле, когда в первый раз в жизни она увидела прямой,
устремленный на нее взгляд дочери. Довольно выпуклые голубые глаза Виктории,
которые лишь с натяжкой можно было назвать привлекательной чертой ее лица,
скользнули по ней и устремились на толпу леди и джентльменов. И вдруг кто-то
склонился в реверансе.
Герцогиня впоследствии не могла понять, почему она так смутилась, но
все присутствующие один за другим начали приседать и кланяться, пока не