"Эвелин Энтони. Выстрелы в Замке Маласпига " - читать интересную книгу автора

привыкла, комната уже не казалась такой большой. Но в тот день она походила
на просторный коридор; ее стены были увешаны гобеленами; в самом центре
стоял огромный, изукрашенный пышной резьбой стол; изукрашен резьбой был и
раскрашенный и позолоченный камин, все с тем же гербом Маласпига. Стол был
застлан белой скатертью и уставлен серебряной посудой; около него
находились два лакея в белых ливреях. В длинном кресле, положив ноги на
скамеечку, сидела пожилая женщина; увидев Катарину, она подняла бледную,
сверкающую кольцами руку.
Зазвучал все тот же звонкий, как колокольчик, с прекрасными
модуляциями голос:
- Как чудесно, что вы пришли. Я мать Алессандро. Мы говорили с вами по
телефону. Пожалуйста, сядьте рядом со мной, я хочу на вас посмотреть.
У нее было красивое, невероятной белизны лицо с большими черными
пылающими глазами, ярко-алым напомаженным ртом. Из-под широкополой шляпы
плавными волнами выбивались черные с проседью волосы, с тульи ниспадала
вуаль. К левому лацкану черного шелкового платья была пришпилена
бледно-розовая роза. Оправившись от первого потрясения, Катарина поняла,
что ей уже около восьмидесяти. С канапе поднялись две фигуры: одна из них
двигалась с особой грацией, естественно присущей итальянкам; Катарина
пожала руку болезненно-худой девушке с красивым лицом и угольно-черными
глазами. Из всей косметики она пользовалась лишь карандашом, который
подчеркивал глубину ее глаз, в ущерб красоте лица и губ.
- Моя невестка Франческа, - представила ее старая герцогиня. - А это
наш друг, мистер Драйвер. - Она четко выговорила английское имя.
Приветствие молодой герцогини ди Маласпига было достаточно кратким. Драйвер
подошел к Катарине и пожал ей руку. Это был молодой человек, лет за
тридцать, светловолосый, сероглазый, с красивыми зубами; она вдруг
подумала, что можно скрыть что угодно, но только не великолепную работу
североамериканских зубных техников.
- Хэлло, - сказал он. - Джон Драйвер. Рад познакомиться, мисс Декстер.
- Акцент был канадский.
- Садитесь, - вновь пригласила старая герцогиня. - Поближе ко мне,
дорогая. - И она одарила Катарину очаровательной улыбкой.
Лакеи начали подавать чай. Это был целый ритуал. Чай разливали из
огромного серебряного чайника по крохотным, чуть не на один глоток,
чашечкам. Сахар и молоко подавали на серебряном подносе. На блюдах лежало
всевозможное печенье и пирожные; огромный глазированный, с грецкими орехами
торт был торжественно разрезан на куски, которые разнесли всем
присутствующим. Никто не ел, кроме канадца и герцога, который взял одно
пирожное и съел половинку; Катарина слишком нервничала, чтобы есть; допив
свою чашечку, она держала ее на весу, а сама между тем думала, имел ли Бен
Харпер или Фрэнк Карпентер хоть какое-нибудь представление о том, чего
просят, когда предложили ей познакомиться со своей семьей. Семья. Ну, не
смешно ли употреблять это слово по отношению к этим, словно бы нереальным,
стилизованным людям? Красивая, хотя и похожая на мумию, старая женщина в
своей живописной шляпе и со свежей розой; наделенный невероятной красотой
герцог ди Маласпига; его жена с глазами Клеопатры и печальным лицом; изо
всех них был реален только человек по имени Джон Драйвер. Он попросил еще
чаю, поговорил с герцогиней, а затем стал наблюдать за ней.
Ее кузен герцог наклонился к ней.