"Эвелин Энтони. Выстрелы в Замке Маласпига " - читать интересную книгу автора

- Кому ты пудришь мозги? Все знают, как она с тобой нянчится. Вы
единственная счастливая семейная пара, какую я знаю.
- А сам-то ты что киснешь? - До безобразия некрасивое лицо Натана
смягчилось, темные глаза подобрели. - Тебе надо снова жениться. Семейная
жизнь - великое счастье, если, конечно, жена хорошая. Господи Иисусе, как
мне повезло, как мне повезло! Но один неудачный ход еще не означает, что
продул всю игру. Найди себе хорошую пару - и женись.
- Хорошие девушки не выходят за копов, - возразил Фрэнк. - Они выходят
за хороших парней, которые не пропадают днями и ночами на работе и
притаскивают домой толстые конверты с деньгами. Лучше уж жить холостяком.
Меньше мороки.
- О'кей. Буду рад поработать с тобой, Фрэнк. Что тебе удалось выяснить
в Калифорнии? Нет ли тут какой-нибудь связи с агентом, которого мы
посылаем?
- Нет, - сухо ответил Карпентер. У него было профессиональное
предубеждение против прямых вопросов, даже задаваемых коллегами. Да и по
своему характеру он был человеком молчаливым. - Пока у нас есть лишь
небольшая зацепка. Но я не теряю надежды. Привет Мари.
- Непременно передам, - сказал Джим Натан. - Я переговорю с ней, и мы
пригласим тебя на обед.
Натан отправился к своей машине, а Карпентер решил задержаться в баре.
Он заказал себе сандвич с курятиной. По случайному совпадению они сидели за
тем самым отгороженным угловым столиком, где они впервые ужинали с
Катариной. Когда через Интерпол было передано ее донесение, Харпер
пригласил его к себе.
Он не выказал никаких чувств и был уверен, что даже острые глаза
Харпера не заметили испытываемого им облегчения. Она действовала вполне
успешно, и связной сообщил, что она уверена в себе и бодра. Билет в один
конец, сказал Натан. Он не мог позволить себе думать о Катарине, он не
должен иметь в этом деле никакого личного интереса. Он не позволял себе
почти никаких исключений, жил холостяком. А если имел дело с девицами, то
платил и уходил. Он предпочитал не вкладывать в отношения с женщинами свою
душу. И так продолжалось до самой той ночи, которую он провел с Катариной
Декстер накануне ее отлета. Он не хотел, чтобы она увлеклась им или он -
ею. Он подавлял беспокойство за нее, подавлял воспоминания об их встрече,
которую он никак не мог свести к простому сексуальному контакту с
привлекательной девушкой. Ничто не могло побудить его признаться себе, что
он влюблен. Ему было тошно от одной мысли, что он разъезжает по Калифорнии,
попивает пивко с Джимом Натаном, в то время как она подвергается
смертельной опасности, рискуя разделить участь Фирелли. Он упорно старался
вытеснить все мысли о ней, и эти старания обходились ему куда дороже, чем
он смел допустить. Он не хотел возвращаться домой, в одинокую квартиру, где
проблемы длинной, как железнодорожный состав, вереницей потянутся через его
усталый ум. На него нахлынуло чувство одиночества; впервые за долгие годы
он чувствовал себя чужим среди своих коллег и ощущал потребность в обычном
человеческом общении. Он подумал о Натане и его жене: сейчас они сидят
рядышком, смотрят телевизор, надежно укрытые от наружной пустоты;
позавидовав им, он почувствовал себя глубоко несчастным. И это тоже было
впервые. Он заказал себе кофе и спросил счет, рассерженный тем. Что не
может преодолеть непонятную слабость. Ну что ж, решил он, пойду не домой, а