"Габриэле д'Аннунцио. Идолопоклонники" - читать интересную книгу автора

Джакобе и другие подбежали к ней, смирная лошадь остановилась, сильно
раздувая ноздри. И Джакобе, подбежавший первым, внезапно увидел
распростертое в повозке окровавленное тело Паллуры. Он замахал руками,
подзывая толпу, и завопил:
- Он умер! Умер!

III

Печальная новость распространилась с быстротою молнии. Люди, стоявшие
вокруг повозки, вытягивали шеи, чтобы получше видеть, и уже не думали об
угрожающих небесных знамениях, пораженные новой неожиданностью, охваченные
присущим человеку хищным любопытством, которое овладевает им при виде крови.
- Умер? От чего же он умер?
Паллура лежал в повозке на спине: на лбу у него зияла большая рана, ухо
было разорвано, на руках, на боках, на одной ляжке виднелись ссадины. Теплая
струйка крови стекала по глазным впадинам вниз, до подбородка и шеи,
обагряла рубашку, застывала темными лоснящимися сгустками на груди, на
кожаном поясе, на штанах. Джакобе склонился над телом. Вокруг него в
ожидании толпились другие. Последний отсвет заката озарял взволнованные,
недоумевающие лица. В наступившей на мгновение тишине долетело с реки
певучее кваканье лягушек; над головами людей проносились взад и вперед
летучие мыши.
Вдруг Джакобе выпрямился, на щеке у него алело кровавое пятно; он
закричал:
- Он не умер, он еще дышит!
В толпе пробежал глухой ропот, стоявшие ближе всех потянулись к
повозке, в дальних рядах уже раздавались крики тревожного нетерпения. Две
женщины притащили кувшин воды, третья принесла несколько лоскутков полотна,
какой-то мальчик протянул тыквенную бутылку с вином. Раненому обмыли лицо,
остановили кровь на лбу, приподняли голову. Послышались громкие голоса,
посыпались расспросы - как же это приключилось? Ста фунтов свечей как не
бывало: лишь между досками на дне повозки завалилось несколько тоненьких
свечек.
Люди, охваченные смятением, горячились, споры обострялись, началась
перебранка. И так как среди радузийцев не затихала старинная наследственная
вражда к жителям Маскалико, на противоположном берегу реки, Джакобе вдруг
произнес хриплым ядовитым голосом:
- А что, если свечи послужили святому Гонсельво?
От этих слов, как от искры, вспыхнул пожар. Дух местного, узкого
фанатизма внезапно пробудился в этих людях, отупевших за несколько веков
слепого, свирепого поклонения своему единственному идолу. Слова фанатика
передавались из уст в уста. И в трагических багровых сумерках мятущаяся
толпа напоминала взбунтовавшееся дикарское племя.
Имя святого вырывалось из всех глоток, словно боевой клич. Самые
отчаянные, размахивая кулаками, выкрикивали проклятия и ругательства в
сторону реки. Потом все эти горящие от вечернего зарева и от ярости лица,
широкие и суровые, которым золотые кольца в ушах и чубы на лбу придавали
странный, варварский вид, все эти лица обратились к раненому, и сострадание
смягчило их. Вокруг повозки столпились женщины, пытаясь с благоговейной
заботливостью вернуть умирающего к жизни; ласковые руки меняли ему повязки