"Юрий Анненков. Анна Ахматова. Из книги "Дневник моих встреч"" - читать интересную книгу автора

- Принесла ребятишкам покушать, - улыбнулась Ахматова, - потчуйтесь на
здоровье!
Все засмеялись. Откинув коврик, я встал с оттоманки и одернул пиджак.
Судейкина присела на постели, прикрытая до пояса одеялом. Ливень кончился,
сквозь оконные шторки светило солнце. Ахматова поставила поднос на одеяло и

Что может быть скромнее и уютнее этой сцены? Я должен сознаться, что
липовый чай с сахарином были в тот день для меня много вкуснее, чем самые
изысканные блюда где-нибудь в Tour d'Argent или у Максима (что подтверждает
очень модную в те годы "теорию относительности" Эйнштейна).

В сталинский период, в тридцатых годах, Ахматова, подобно Пастернаку и
ряду других художников пера, вынуждена была, как поэт, умолкнуть и заняться
другими вещами. Но в так называемые "патриотические" годы второй мировой
войны, прозванной "отечественной", восстановившей (по приказу
коммунистического интернационала) военные чины, погоны, эполеты, народившая
маршалов и вернувшая к жизни раздавленный термин "Родина", - поэзия
Ахматовой вновь зазвучала. По окончании войны, в первых числах августа
1946-го года, приезжали в Париж Илья Эренбург и Константин Симонов. Русские
писатели, жившие в Париже, устроили для советских гостей дружеский прием, в
квартире Аркадия Руманова. Встречи с советскими приезжими меня всегда
интересу-ют, и я тоже пришел на этот вечер. Говоря о литературной жизни в
Советском Союзе, Эренбург рассказал, между прочим, о первом выступлении
Ахматовой после ее возрождения. Это произошло в Москве, в Колонном зале Дома
Союзов (где, в 1924 году, состоялись траурные церемонии вокруг трупа
Ленина). Когда Ахматова появилась на эстраде, то все присутствовавшие в зале
(их было около трех тысяч человек) встали и стоя прослушали все ее
стихотворения, после чего бурным аплодисментам не было конца. Эренбург
рассказывал об этом весьма торжественно, желая показать "либеральность"
советского режима.
В поздний час, уходя с нашего приема, Эренбург и я условились
встретиться через два дня в его отеле, на улице Бак. По случайному
совпадению, накануне этой встречи, я прочел в какой-то советс-кой газете
(вероятно - в "Правде") извещение о том, что поэзия Ахматовой была снова
резко осуждена постановлением ЦК ВКП(б) от 14-го августа, вновь прекращена
печатанием и что Ахматова исключена из Союза писателей СССР. Вот текст этого
"постановления", который я выписал из сборника "Советский театр и
современность", изданного в Москве, в 1947-м году:
"Журнал "Звезда" всячески популяризирует произведения писательницы
Ахматовой, литературная и общественно-политическая физиономия которой
давным-давно известна советской общественности. Ахматова является типичной
представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Ее
стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие
вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях
буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, - ИСКУССТВО ДЛЯ
ИСКУССТВА, не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу
воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе.
Предоставление Ахматовой активной роли в журнале, несомненно, внесло
элементы идейного разброда и дезорганизации в среду ленинградских
писателей...