"Артем Захарович Анфиногенов. Мгновение - вечность " - читать интересную книгу автора

игривость, выражение послушания, утраченной было покорности. Барановский
"ЯК", обезображенный секущим ударом, стоял без призора рядом. Такая
встреча - хуже не придумаешь. Года за три до призыва наметил Павел училище,
куда подаст заявление, - далекое от дома, предполагавшее поездку поездом, да
еще с пересадкой, летное училище, и раннему своему выбору не изменил. Прошел
чистилище двух комиссий, медицинской и мандатной, программу подготовки
летчика-истребителя (сокращенную, ускоренную) и видел себя в бою не кем
иным, как истребителем. Затем освоил он новинку военного времени, машину
экстра-класса - "ЯК" (точно такой, как у старшего лейтенанта Баранова), и
всего-то шаг, один шаг отделял его от вхождения в среду овеянных славой
летчиков-истребителей... когда инструктор подставил сержанта под удар и,
спасая честь мундира, сплавил на "ИЛы", в штурмовой авиационный полк майора
Егошина... Так что спокойствие, непринужденно явленное впервые увиденным
Барановым, повадка старшего лейтенанта, какую вырабатывает только фронт с
его купелями, из которых выносит человек новое, прежде неведомое ему и
другим понимание истин и ценностей жизни, - все это произвело на Павла
сильное впечатление.)
- Самолет новичка - из женского пополнения? - уточнял, перепроверял
Егошин сомнительный факт, преданный им огласке.
- Возможно...
(Не сержант, а Василий Михайлович, поверженный осколком фугаса, мог бы
дать командиру достоверную информацию: Василии Михайлович знал, как сурово и
незамедлительно карает приказ всех, кто повинен в оставлении врагу
авиационной техники, и потому на "эмке" пустился вдогон за механиком.
Расспрашивая в степи техников истребительного полка, покинувших Конную,
Василий Михайлович услыхал позади себя напряженный женский голос: "А я-то
думала, вы за мной, товарищ майор..." Он обернулся. Мальчишеская фигура,
укоризненный взгляд: "Сержант Бахарева!" Василий Михайлович, старый служака,
отметил выправку девушки, усердно, с выгодой для себя отработавшей курс
молодого бойца, опрятность ее комбинезона, недавно снятого с полки вещевого
склада. "Я думала, меня вернут..." - повторила Бахарева. "Куда?" - "В
Конную, куда же? Милое дело: вместо задания - в грузовик... Я говорю:
"Товарищи, вы что? А мой самолет?" - "А самолет, - отвечают, - получит
летчик ". Вот так. Я пригнала "ЯК" на фронтовую площадку - и пожалуйста,
такой ответа разве это справедливо, товарищ майор? Отдали мой "ЯК" старшему
лейтенанту Баранову". Ее укор переходил в обиду, в осуждение. Обиду - за
себя, осуждение - майору, который, как выясняется, не для того рыщет по
степи и останавливает автотранспорт, чтобы восстановить попранную
справедливость... Не для того. "Сержант Бахарева, выполняйте приказ!" -
рявкнул в ответ Василий Михайлович... Рассказать об этой встрече Егошину он
не успел. Как и о двадцати часах полевого ремонта. С сомнением щупая помятое
крыло воскрешенного "ИЛа", Василий Михайлович спросил сержанта: "Так и
полетишь?" - "Так и полечу". Некогда синий, в смоляных потеках моторного
масла, пропахший пылью и травами комбинезон Гранищева был вправлен в такие
же пятнистые кирзовые бахилы со скошенными каблуками и хлюпавшими на ходу
голенищами; нос сержанта, слегка задетый оспой, малиново лупился от солнца,
в опавшем лице проглядывала общая для отходивших к Волге солдат решимость на
все. "Кривая девка - сладкая", - сказал, поразмыслив, Василий Михайлович. Он
был солидарен с летчиком.)
- Возможно? - ждал уточнения Егошин. Баранов - в строю, вновь