"Артем Захарович Анфиногенов. Мгновение - вечность " - читать интересную книгу автора

служебной лестнице от командира корабля до командира дивизии, он снискал
репутацию волевого, умеющего навести порядок начальника. Строевик он был
истовый. "Без личной беседы никого не оставлю и без слез не отпущу", - шутил
Раздаев. Темно-синий выходной френч под белую рубашку сидел на нем как
влитой, перчатки из мягкой светлой кожи, фирменные авиационные полукраги с
ремешками на тыльной стороне и кнопочкой на внутренней он получал от
товарища из Тбилиси на заказ - таких полукраг, как у Раздаева, в дивизии ни
у кого не было.
В столичных воздушных парадах по торжественным дням не участвовал,
кремлевских вин на приемах не вкушал. "Надежнее всего идти в середине" -
было правилом Федора Тарасовича. Следовать ему в собственно летной работе
было не просто; свои неудачи, огрехи, промашки в пилотировании Федор
Тарасович воспринимал болезненно, заметно расстраивался, зато посадки со
слышным шелестом травы под колесами, бомбы, уложенные в строгий меловой
полигонный круг, протяжной маршрут без отклонений вызывали у него прилив
энергии, желание совершенствоваться...
- Насчет скрытности, товарищ полковник, - вставил Егошин, поглядывая на
доспехи, выложенные комдивом, как на ларь: на шлем желтой кожи, на шелковый,
незастиранный подшлемник, на строгий шарфик черно-белой вискозы...
Перчатки - слабость полковника, он и в степи их не снимал, сотрясая воздух
сжатыми кулаками, - перчатки, снятые с рук, освобожденные от них, медленно,
как живые, распрямлялись, утрачивая сходство с гипсовым слепком...
- Насчет скрытности... Здесь нас трижды бомбили, "рама" разгуливает,
как на бульваре...
- Я "раму" не видел!
- Висит, товарищ полковник... Возможно, проголодалась, ужинать
полетела, теперь ее толстая "Дора" сменит... Воздушную разведку ведут как по
графику, куда смотрит полковник Дарьюшкин - не знаю...
- Черт его, Дарьюшкина, разберет! Сам все хапает, а у других хлеба
просит, не знаешь, чего от него ждать... Предупредить весь летный состав под
расписку, - продолжал Раздаев, - с пикирования, кроме "пешек", будут
работать бомбардировщики "Ар-два"... Не шарахаться!
Лычки курсанта пехотного училища, уступив место голубому авиационному
канту, иногда напоминали о себе - то к выгоде Федора Тарасовича, то к его
огорчению. В тридцать девятом году он служил под непосредственным началом
общевойскового командира, комдива, в свое время возглавлявшего покинутое
Раздаевым училище. Командующий признал Раздаева "своим", назвал его
"полпредом пехоты в авиации", с вниманием, по-доброму к нему относился.
Вместе обсуждали они мрачнейший эпизод: массированный удар 1150 самолетов
люфтваффе по Варшаве, оказавшей яростное двадцатидневное сопротивление
врагу. "А Гитлер еще паясничает, - возмущенно говорил комдив. - Расселся,
понимаешь, со своей свитой в варшавском предместье и созерцает зрелище
горящего города, как Нерон... Ну, и кончит он как Нерон, помяни мое слово!"
Чем кончил свои дни правитель Римской империи Нерон, Федор Тарасович, с
комдивом вполне солидарный, не помнил, он переменил тему...
Пехота - царица полей - техническими новинками в то время не блистала,
так командующий любил, когда Федор Тарасович посвящал его в достоинства
новейших образцов авиационной техники. "Вот скажите, - говорил Федор
Тарасович, - сколько, по-вашему, понадобится бомбардировщику "Ар-два"
времени, чтобы набрать высоту пять тысяч метров?" Или: "Каков, по-вашему,