"Клод Анэ. Майерлинг " - читать интересную книгу автора

Шепс никогда не видел, и потому оно повергло его в ужас.
- Кто откажется от этого? - повторил принц машинально. - Вот вы, Шепс,
ведь вы - сама честность... У вас, кажется, есть дочь. Откажетесь ли вы
привести ее, если я попрошу об этом?
- Но позвольте, мой принц! - вскричал потрясенный Шепс.
- Сколько ей лет? - безжалостно настаивал принц.
- Моей Рашели пятнадцать, - ответил журналист, совсем потеряв голову,
когда их разговор принял такой неожиданный поворот.
- Пятнадцать лет! Возраст Джульетты... Правда, Ромео уже добрых
тридцать. Но не все ли равно? Завтра, быть может, он взойдет на престол. Вот
что важно! Вот чего не следует забывать! А вы меня еще больше привяжете к
себе, не только идеями... но и этим способом тоже...
Несчастный Шепс в отчаянии слушал человека, с которым связывал столько
надежд и который теперь предстал перед ним в таком жестоком свете. Он закрыл
лицо руками, но принц, забавляясь этой безжалостной игрой, продолжал:
- Припомните, Шепс, в истории вашего народа уже были подобные
прецеденты. Например, Мардохей предложил свою племянницу Эсфирь царю царей
Антаксерксу. Дядя умел предвидеть! Вот пример большой политики!
Потрясенный и почти униженный, Шепс нашел наконец в себе мужество
возразить принцу.
- Мой принц, мой принц, прошу вас, остановитесь!.. Я не могу
позволить... я не предполагал... Имея честь быть вашим другом, я часто думал
о вашем одиночестве, и оно меня всегда огорчало. Как я жалею, что ваше
высокое положение не позволяет вам посещать наш круг... Да, среди нас есть
женщины большой культуры, достойные особы, преданные самым благородным
идеалам... Вы нашли бы там верную подругу, способную поддержать вас в вашем
тяжком призвании в трудные моменты. Но моя Рашель еще ребенок, она ходит в
школу, она еще не сформировалась. Из-за того, что ей приходится учиться, а
глаза ее слабы, она носит очки...
Неожиданность этих слов заставила принца рассмеяться.
- Очки! Вот что спасет юную Рашель. Ха-ха-ха!..
Он продолжал нервно смеяться, а чувствительный Шепс страдал. Он совсем
скорчился на диване. Чего бы он ни дал, чтобы быть теперь в редакции "Нойес
винер тагблатт"! С какой тоской он вспоминал долгие, страстные и, однако,
безобидные политические споры с принцем! А теперь он как бы брошен в
бушующее море и не способен управлять своим утлым суденышком. Он готовился к
новому шквалу. Чтобы немного прийти в себя, стал протирать стекла лорнета.
Между тем принц успокаивался. Он еще машинально прохаживался по
комнате, но его лицо расслабилось. Наконец он сел напротив Шепса и обратился
к нему с грустью в голосе и с той искренностью, которая делала его столь
привлекательным:
- Я прошу у вас прощения, Шепс. По правде говоря, жизнь, которую я
веду, вызывает у меня отвращение. Разве я создан для разврата? Да я его
переношу как болезнь, болезнь, увы, неизлечимую. Ее питают несбывшиеся
надежды, отсутствие обыкновенных радостей жизни, потребность забыться,
тоска, которая охватывает при мысли о том, что самое доброе и благородное в
тебе исчезает, уносимое потоком каждодневной горечи. Во мне таятся желания,
которые нельзя удовлетворить ни свежестью, ни чистотой. Я кажусь циничным,
но ведь это - обратная сторона тех чувств, которые не хотят умирать в моем
сердце. Там по-прежнему живет то, что наивно называют маленькой голубой