"Клод Анэ. Майерлинг " - читать интересную книгу автора

нелегкими обязанностями, преждевременно его состарила. Волосы побелели, а
лоб и макушка были совершенно лысыми. Лицо покрылось морщинами, а нос стал
казаться еще крупнее. Однако он сохранял легкость движений, имел длинные и
худые ноги всадника. Теперь у него появились привычки старого бюрократа:
выработался вкус к ежедневной, методичной и регулярной работе, он ни на кого
не полагался в делах, которые считал своей прерогативой. Рано ложась спать,
он уже на заре погружался в досье, и полуночники, проходившие зимой через
Франценсплац, видели, как уже в пять утра освещалось окно в императорских
апартаментах. Лампу ставили на письменный стол одной из комнат Франца
Иосифа, и дежурный адъютант - который, возможно, только что возвратясь с
бала, так и не ложился, - выслушивал, склонясь в поклоне, приказы Его
Величества. Летом император принимался за работу - чаще всего он жил в
Шенбрунне - с четырех утра. Он тщательнейшим образом изучал документы,
которые приносили ему по очереди то адъютант, то начальник какой-либо из
служб, внимательно прочитывал каждую страницу и неторопливо ставил свою
подпись внизу официальной бумаги. Чаще всего он работал, стоя за конторкой у
окна.
В более поздние утренние часы приходили то премьер-министр, то
специально вызванный министр или префект полиции и обязательно каждый день
высшие офицеры - начальник его военного кабинета и начальник генерального
штаба. Будучи прежде всего солдатом, он самым незначительным вещам,
касавшимся армии, придавал первостепенное значение. Затем начинались частные
аудиенции, как правило, немногочисленные и короткие. Император принимал
допущенных к августейшей аудиенции лиц с большой простотой, но без всякой
фамильярности, в каких бы отношениях с приглашенными он ни состоял. Это
искусство держать людей на расстоянии, не обнаруживая при этом высокомерия и
не прибегая к лицедейству, являлось отличительной чертой Франца Иосифа. Он
производил впечатление доброго человека, но ни на йоту не отступал от раз и
навсегда установленных, разработанных им до мельчайших деталей правил. Глава
дома Габсбургов, он руководил своей семьей на диктаторский манер и так же
искусно управлял эрцгерцогами, как капрал солдатами. Ему была свойственна
такая строгая пунктуальность, что посетители всегда приходили на четверть
часа раньше из-за боязни опоздать. Если он собирался на официальную
церемонию, накануне в конюшни поступал приказ заранее проделать
предполагаемый путь в карете тем же аллюром, что и на императорских лошадях,
и замерить время пути.
Точно так же протекали дни и в Шенбрунне, летней императорской
резиденции. Император покидал свой дворец только для того, чтобы принять
участие в официальных церемониях, на которых он считал нужным
присутствовать, в военных маневрах или в охоте и поездках по государствам,
входившим в его империю. Иногда в Хофбурге устраивали прием - обед в честь
иностранного гостя или бал для местной знати. Все эти празднества проходили,
согласно самому строгому придворному этикету, по испанскому образцу: на них
приглашались в соответствии с тщательно отработанным порядком старшинства
лишь те, кто мог доказать свое высокое происхождение до шестнадцатого
колена. Любили рассказывать, даже с некоторым оттенком тщеславия, анекдот о
великом русском князе, который, будучи на придворном балу в Будапеште,
попросил, чтобы ему представили жену его друга, командующего
австро-венгерской армией. Ему вынуждены были сказать, что эта дама, хотя из
весьма достойной семьи, не принадлежит по рождению к высшему свету и,