"Ежи Анджеевский. Никто" - читать интересную книгу автора

может, Ахиллесовы доспехи, в которые я замурован, как в камень? Что я
ощущаю? Тревогу? Испуг? Страх? Удивление? Боязнь? Я знаю, что сейчас
произойдет нечто более значительное и во сто крат более неведомое, чем
воображают моя тревога, испуг, страх, удивление, боязнь. Мне хочется что
есть силы закричать: Ноемон, ты меня слышишь? Скорей на помощь! Но уже
поздно. Уже две невидимые могучие руки обрушились на мои плечи и меня,
тяжелого, как скала, и как скала не сопротивляющегося, волокут в пучину
мрака. Куда вы меня ведете? - спрашиваю я. Они отвечают одновременно
голосами близнецов Телемаха и Телегона: Туда, куда ты велел. - Я? -
спрашиваю. - Если ты еще остаешься самим собой. - Почему я такой тяжелый? -
спрашиваю. Они отвечают: Для нас ты не тяжелый. Мы голые. Я опять спрашиваю:
Вас зовут Телемах и Телегон? - Нет, - говорят они, - наше имя Ноемон. - Два
Ноемона? - спрашиваю. А они: Мы и один и два. - Значит, ваша родина Итака? -
говорю я. Они отвечают: Ты наша родина. - Значит, вы меня любите? - кричу я.
А они: Поэтому я тебя казню, мы тебя казним, бросим в пропасть...
25. Одиссей проснулся с криком, весь в поту. Он еще чувствовал, что
падает в бездонную пропасть, и хотя, тяжело дыша, уже сидел в постели, ему
все чудилось, что недавнее видение было не сном, а кошмарной явью. Стояла,
вероятно, поздняя ночь, когда он заметил, что мрак в его опочивальне очень
слабо, а все же разгоняет язычок огня в светильнике, мысли его обрели некую
ясность: Кто же это со мной так коварно играет, кто придумывает эти жестокие
забавы, кто изменяет в моих снах и лица и голоса, кто стремится предательски
заманить меня в сети?
- Евриклея, - произнес он довольно громко и приободрился, услышав, что
голос его не дрожит. - Ты спишь?
- Нет, - ответила она отчетливо, будто и не спала.
- Ты слышала?
- Тебя, верно, мучил страшный сон?
- Я тебя разбудил?
- Кажется, нет. А возможно, я еще не уснула понастоящему.
- Значит, еще не очень поздно?
- Ты долго не мог уснуть.
- Морфей охотно и заботливо услуживает только молодым.
- К тебе он тоже долгие годы был благосклонен.
- Ах, Евриклея, когда старые друзья перестают быть друзьями, они легко
становятся врагами. Даже сон смущают.
- Я вот никогда не помню снов, - сказала Евриклея.
На что Одиссей быстро ответил:
- Я тоже. Наверно, они не слишком интересны.
- Во всяком случае менее интересны, чем явь.
Они долго лежали молча. Наконец Евриклея сказала:
- Так ты, Одиссей, уже принял свое важное решение?
Он рассмеялся.
- Проницательность твоего сердца ничем не обманешь.
- А ты хотел бы?
- Теперь уже нет. И пусть не будет тайной, прежде всего для тебя пусть
перестанет быть тайной: завтра поутру верный глашатай Медонт оповестит
народ, что за час до захода солнца всем надлежит собраться на агоре. Там я
сообщу свое решение.
- А если они будут против?