"Вирджиния Эндрюс. Шепот в ночи ("Катлер" #4)" - читать интересную книгу автора

ночью, все еще оставались в небе. Сегодня, в этот самый важный день моей
жизни, я не могла позволить себе спать допоздна. Я отбросила розово-белое
стеганое одеяло и, выпрыгнув из своей розовой в горошек постели с
балдахином, бросилась к окну посмотреть на площадки между нашим домом и
отелем. Почти все работники были уже там, подстригая живые изгороди из
кустов, газоны и поливая дорожки.
Кое-кто из постояльцев отеля уже вышел на раннюю утреннюю прогулку.
Многие постояльцы нашего отеля, из года в год приезжающие в Катлерз Коув,
были пожилыми людьми.
Справа от меня как серебряная монета сверкал океан, а чайки в поисках
пищи летали над пляжем. Вдали линия океана почти терялась на сером фоне
неба. Я так хотела, чтобы утро было залито солнечным светом; я хотела, чтобы
море сияло как никогда раньше; и я хотела, чтобы солнечный свет струился
сквозь лепестки роз, нарциссов и тюльпанов и наполнял листья деревьев сочным
весенним зеленым цветом. Когда я была совсем маленькой, мне казалось, что
отель, земли вокруг него, пляжи и океан были моей собственной страной чудес,
в которую я попала как Алиса. Я давала всему глупые имена и даже
представляла, что люди вокруг - это животные, которые носят человеческую
одежду. Шеф-повар Насбаум казался мне старым львом, а его помощник,
племянник Леон с длинной шеей - жирафом. Мальчишек-посыльных, снующих
туда-сюда, я представляла кроликами, а мистера Дорфмана, который бродил по
отелю в любое время суток с широко открытыми глазами, выискивая просчеты и
недочеты, высокомерной совой. Я смотрела на портрет старухи Катлер, висящий
в прихожей, и думала, что она злая ведьма. Даже дядя Филип и близнецы тети
Бет Ричард и Мелани - очень похожие друг на друга, боялись портрета старухи
Катлер и пугали друг друга или меня, или Джефферсона, говоря: "Старуха
Катлер доберется до тебя!"
Хотя мама никогда не рассказывала всех отвратительных подробностей, я
знала, что с ней ужасно обращались, когда ее привезли в Катлерз Коув. Мне
казалось совершенно невозможным то, что кто-то мог презирать мою прекрасную,
любимую маму. Когда я была маленькой, я испуганно таращила глаза, глядя на
портрет старухи Катлер, стараясь разглядеть в этом худом, строгом лице
разгадку ее жестокости. Проходя мимо портрета, я постоянно ощущала взгляд ее
холодных серых глаз, следящий за мной, и часто видела ее в ночных кошмарах.
Портрет ее мужа, дедушки Катлера, отличался от ее портрета. У него была
лукавая улыбка, но такая, которая заставляла меня быстро отворачиваться и
проверять, все ли пуговицы на моей блузке застегнуты. Я слышала, что он
сделал что-то очень плохое бабушке Лауре Сю, и в результате родилась мама,
но, как всегда, что же именно произошло, мне не рассказывали. Это все было
частью таинственного прошлого, мрачной и полной несчастий истории Катлеров.
Многие сведения о прошлом хранились за семью печатями, в старых документах,
собранных в железных шкатулках или запечатленных на фотографиях в альбомах,
хранящихся где-то в пыли на чердаке отеля.
В отеле оставалось все меньше служащих, кто помнил стариков Катлеров. А
те, кто помнил, не хотели отвечать на мои вопросы и всегда говорили:
- Спроси лучше у своей мамы, Кристи. Это семейное дело.
И мне казалось, что под словами "семейное дело" подразумевалась
какая-то страшная тайна. Наша экономка миссис Бостон работала еще при
бабушке Катлер, но на все мои вопросы у нее был единственный ответ:
- Тебе лучше не знать об этом.