"Вирджиния Эндрюс. Рассвет" - читать интересную книгу авторанемым приказом не задавать слишком много вопросов. Джимми был прав - у папы
снова был тот дикий неестественный взгляд, от которого у меня по спине пробегала дрожь. Я ненавидела, когда у папы был такой взгляд. Он был красивым мужчиной с резкими чертами лица, шапкой каштановых волос и черными, как угли глазами. "Если когда-нибудь я влюблюсь и решу выйти замуж, мой муж будет таким же красивым, как папа", - мечтала я. Но я ненавидела, когда папа был не в духе - когда у него появлялся этот дикий взгляд. Его красивое лицо искажалось и становилось уродливым - и мне было невыносимо видеть это. - Джимми, снеси чемоданы вниз. Дон, помоги маме упаковать то, что она хочет взять на кухне. Я взглянула на Джимми. Он был на два года старше меня, но внешне мы очень различались. Брат был высокий, стройный и мускулистый, как папа. Я была маленькая с лицом фарфоровой куколки, как говорила мама. На нее я была совсем не похожа, мама была такой же высокой, как папа. Она говорила мне, что в моем возрасте была долговязой и неуклюжей и до тринадцати лет походила на мальчишку, а потом неожиданно расцвела. У нас было мало семейных фотографий. У меня была единственная фотография мамы: когда ей было пятнадцать. Я могла часами сидеть и рассматривать ее лицо и искать наше сходство. На снимке она стояла под плакучей ивой и улыбалась. На ней были прямая, до лодыжек юбка и пышная блузка с оборками на рукавах и воротничке. У нее были длинные темные волосы, мягкие и блестящие. Даже на этой старой черно-белой фотографии ее глаза сверкали надеждой и любовью. Папа говорил, что сделал это снимок маленькой камерой, которую он купил за четверть доллара у своего друга. Он не был уверен, что она исправна, но все же эта фотография получилась. Если у нас Однако даже на этой простой старой черно-белой, выцветшей фотографии с обтрепанными краями мама была такой хорошенькой, что было понятно, почему папа сразу же потерял от нее голову, хотя в то время ей было всего пятнадцать лет. На снимке она была с босыми ногами и выглядела такой свежей, невинной и милой, какую только и могла предложить природа. У мамы и Джимми были одинаковые вьющиеся черные волосы и черные глаза, у обоих был бронзовый цвет лица и прекрасные белые зубы, что позволяло им улыбаться ослепительной улыбкой. У папы были темно-каштановые волосы, а мои были белокурыми. И на щеках у меня были веснушки. Ни у кого больше в нашей семье веснушек не было. - А как же грабли и лопаты, которые мы купили для огорода? - спросил Джимми, стараясь скрыть малейшую надежду. - У нас нет места, - отрезал папа. "Бедный Джимми", - подумала я. Мама рассказывала, что он родился скрюченным, словно сжатый кулак, глаза его были плотно закрыты. Она говорила, что родила Джимми на ферме в Мерилэнде. Они только что прибыли туда и искали какую-нибудь работу, когда ее "работа" началась. Я родилась тоже в дороге. Родители надеялись произвести меня на свет в больнице, но были вынуждены оставить один город и отправиться в другой, где папе уже была обещана новая работа. Весь день и всю ночь они были в пути. - Мы находились между нигде и никуда, и тут вдруг тебе неожиданно приспичило появиться на свет, - говорила мне мама. - Твой папа остановил грузовичок и сказал: "Ну, Салли Джин, давай опять". Я перелезла в кузов грузовика, где у нас были старые матрасы, и, когда взошло солнце, ты |
|
|