"Леонид Андреев. У окна" - читать интересную книгу автора

забылось, что не Наташа, а он главным образом хотел разрыва.
Андрей Николаевич ворочался на кровати и думал:
"Как нехорошо это устроено, что не может человек думать о том, о чем он
хочет, а приходят к нему мысли ненужные, глупые и весьма досадные. Прошло
четыре года с того вечера, как я сидел с Наташей на берегу, а я об этом
вечере думаю, и мне неприятно, и особенно неприятно оттого, что я вполне
явственно вижу красную луну. При чем здесь эта луна? А если бы я стал думать
о том, сколько "барин" получает денег в год, потом в час и минуту, мне стало
бы хорошо, и я бы заснул, но я не могу".
Но вскоре веки начали тяжелеть, и красная луна внезапно превратилась в
красную рожу швейцара Егора. "В каком ухе звенит?" - спрашивает он,
наклоняясь и нагло тараща выпуклые глаза. Андрей Николаевич хотел дать ему
гривенник, но деньги не находились, и это доставляло особенное удовольствие
Гусаренку, который сидел тут же, заложив ногу за ногу, и играл на гармонике.
"Ты, Егор, подожди, мы лучше зарежем его, как поросенка", - сказал он и
вытащил из кармана большой, блестящий и острый, как бритва, нож. Андрей
Николаевич бросился бежать. Ему нужно было пробежать все комнаты правления,
и этих комнат было ужасно много, и все они были пусты, так как чиновники
ушли и все столы вынесли. Хотя Андрею Николаевичу бежать было легко и ноги
его скользили по полу, но он задыхался. А сзади, за несколько комнат,
гнался, не отставая, Гусаренок, и шаги его, ровные, тяжелые, гулко
отдавались под сводами. Внезапно пол под Андреем Николаевичем провалился, и
он летел, все приближаясь к своей постели, и наконец проснулся на ней.
Сердце билось сильно и неровно.
В комнатке было темно, и только неясно желтел четвероугольник окна, в
которое падал свет от фонаря, стоявшего у богатого дома. На хозяйской
половине также горел огонь, так как от узенькой щели в перегородке на пол
ложилась светлая полоса, опоясывая кончик стоптанной туфли. Успокоившись от
страшного сна, Андрей Николаевич услыхал за стеной тихий шепот и узнал голос
хозяйки. В нем сквозили сострадание и боязнь, что ее услышит тот, о ком она
говорила, хотя он был отделен от нее расстоянием улицы и толстыми стенами.
- Ах, кровопивец, ах, аспид! - шептала хозяйка. - Ушла бы ты от него
совсем, ну его к ляду!
Наташа ответила, и ее низкий голос, громкий и размеренный, и слабое
трепетание в нем не были замечены ни хозяйкой, ни притихшим за перегородкой
жильцом.
- Куда уйти-то?
"Ага, нашла коса на камень! - подумал Андрей Николаевич, вспоминая свой
сон. - Он тебе спуску не даст, не то, что я".
- И вправду, куда идти? - с готовностью согласилась хозяйка. - Вот и
мой тоже. Пропасти нет на эту водку.
Хозяйка оборвала речь, и в жутко молчащую комнату с двумя бледными
женщинами как будто вползло что-то бесформенное, чудовищное и страшное и
повеяло безумием и смертью. И это страшное была водка, господствующая над
бедными людьми, и не видно было границ ее ужасной власти.
- Отравлю его, - сказала Наташа так же громко и размеренно.
- Что ты, что ты! - забормотала хозяйка. - Не для себя терпишь, а для
ребенка, - его-то куда денешь? Ты оставайся ночевать у нас, я тебе в кухне
постелю, а то мой опять будет колобродить. А к глазу, на вот, ты пятак
приложи - ишь ведь как изуродовал, разбойник... Постой, кажись, жилец