"Леонид Андреев. Смерть Гулливера" - читать интересную книгу автора

ничего, если бы не те тысячи лилипутских баранов, которых он поглощал
ежегодно. "Бараны, именно наши лилипутские бараны, - восклицал оратор, -
претворяясь в мясо, кровь и мозги, составляют силу и славу Человека-Горы.
Кто победил враждебный остров Блефуску? Человек-Гора? Нет. Остров Блефуску
победили наши лилипутские бараны, ибо сам Человек-Гора есть не что иное, как
только совокупность баранов!"
Здесь оратор в трогательных и живых красках дал незабвенный образ
лилипутского барана, кроткого, послушного, всю жизнь готового к
самопожертвованию во имя высших интересов королевства, этого незаметного
героя, шерсть которого создает блеск, а мясо - могущество королевства
Лилипуты. Рискуя порвать голосовые связки, оратор пропел экспромтом
сочиненную оду в честь лилипутского барана.
Восторг слушателей уже достигал крайней степени, когда, по знаку
церемониймейстера, пение внезапно прекратилось. Дело в том, что всякое
пение, даже самое патриотическое, в некоторых случаях считалось опасным, так
как чернь, плохо понимавшая язык высших классов, с готовностью подхватывала
пение, но употребляла совсем другие, нежелательные слова. Кстати, в
назидание следующим ораторам, церемониймейстер указал на те пункты, которых
не должны касаться ораторы: нельзя говорить о новой монетной системе, нельзя
трактовать вопроса о канале на юго-востоке Лилипуты, нельзя касаться
угреватого носа генерал-адмирала (составлявшего обычный предмет шуток для
уличных демагогов), нельзя вспоминать того неприличного способа, каким
Гулливер потушил пожар, и проч. и проч. Чтение запрещенных пунктов заняло
около часа, каковым временем воспользовались лилипутская гвардия и гусары и
трижды торжественным маршем продефилировали перед трупом.
Новый оратор оказался, к несчастью, человеком желчным и даже
неприличным, что редко встречается между лилипутами. К потехе
развеселившейся черни, он доказал, что первые три лучшие друга Человека-Горы
не только никогда не были его друзьями, но даже не имели чести быть с ним
знакомыми; и тот из них, который провел два дня в темном кармане, попал туда
совершенно случайно, во время обыска Гулливера; и что Гулливер не только не
выразил радости, когда вытащил его из кармана, но, наоборот, наказал его
весьма жестоко и непристойно. Сам же он, оратор, даже и не желает числиться
другом Человека-Горы и предпочитает лучше делать фальшивые деньги, чем...
Вероятно, оратора в справедливом негодовании избили бы присутствующие,
если бы некий смешной и досадный случай не положил более мрачного конца его
речи. Случилось же то, что высокий лилипут, считавшийся преемником
Человека-Горы и продолжавший сидеть на колене, где он принимал одну за
другою независимые позы, зацепился за что-то высоким каблуком и торчмя
головой полетел вниз; и только тем избавился он от ужасной смерти, что попал
на высокую, необыкновенно толстую лилипутскую даму. Визг испуганной дамы,
дикое гоготанье черни, вой и свист на мгновение нарушили чинное течение
торжества, но по знаку церемониймейстера шум немедленно прекратился, и на
освободившуюся трибуну полезли новые ораторы. Трудно передать содержание
всех речей, тем более что большинства их не было слышно вследствие высоты
трупа, на котором помещались ораторы; но все бывшие на празднике не без
основания утверждают, что такого высокого подъема чувств, такого блеска и
красоты слов, такой силы в выражениях они еще не встречали. Многие из
слушателей были взволнованы до слез, карманные воришки, таскавшие носовые
платки из карманов, жаловались друг другу на страшную сырость и нечистоту