"Ираклий Андронников. Избранные произведения в двух томах (том 1)" - читать интересную книгу автора

пор постоянно бывал у него на даче, изображал С. Я. Маршака, и великого
актера В. И. Качалова, и другого замечательнейшего актера - И. Н. Певцова,
показывал профессоров В. М. Жирмунского, Н. К. Пиксанова, академика Л. В.
Щербу, тбилисского дядюшку Илью Элевтеровича Зурабишвили - литератора и
вдохновенного меломана, и старую глухую актрису М. М. Сапарову-Абашидзе, и
других разнохарактерных тбилисских старух.
В разные годы у меня были замечательные "тренеры" - Евгений Львович
Шварц, Валентин Петрович Катаев, Юрий Карлович Олеша. Они "дразнили" меня,
задавали вопросы, требуя мгновенных ответов в образах А. Н. Толстого, С. Я.
Маршака, академика О. Ю. Шмидта или других моих персонажей. Замечательного
таланта ученый Григорий Александрович Гуковский, которому я многим обязан в
знании русской литературы, всегда очень горячо принимал мои рассказывания и
"представления" и делал мне множество строгих, но очень полезных для меня
замечаний. И пусть это не покажется странным, я многому научился у тех, в
образы которых "внедрялся". Я до сих пор становлюсь находчивее, думая в
образе. И уж во всяком случае то, что я говорю за другого, "шире" моих
личных возможностей. Так я научился председательствовать на собраниях,
"думая за Фадеева". Довольно толково редактирую рукописи в образе С. Я.
Маршака. Вникаю в структуру стихов, поверяя их мелодику и логические акценты
голосом Яхонтова. Становясь Борисом Леонидовичем Пастернаком, начинаю видеть
вокруг то, чего никогда не замечал, и удивляюсь ассоциациям, которые в
собственном моем сознании никогда не родились бы. Что же касается И. И.
Соллертинского, то в его образе я могу быть и "быстроумным" и остроумным,
отнюдь не обладая этими качествами в той мере, в какой был наделен ими
легендарный по уму и талантам Иван Иванович... Но все это было уже потом, а
сейчас надо вернуться к середине 30-х годов.

Рассказы возникали один за другим. Их хватало уже на несколько вечеров.
Исполнялись они за столом, и случалось, что границы между бытовым разговором
и началом моего "представления" люди не замечали. И тогда все
воспринималось, словно исторгнувшееся впервые, сейчас, в ту же минуту. Этим
я гордился больше всего.
К этому времени не только писатели, но и довольно широкие круги
художественной интеллигенции Ленинграда с рассказами моими "по домам" уже
познакомились. А публично я еще ни разу не выступал. Но случай представился.
Приехавший из Москвы Ф. М. Левин, тогдашний директор издательства "Советский
писатель", услышал меня и предложил мне дебют в московском клубе писателей.
Я согласился.
Выступление в Москве состоялось 7 февраля 1935 года. К удивлению моему,
писателей пришло много и много смеялись, но меня, по счастью, восприняли по
серьезному. Очень ободрило меня присутствие Владимира Николаевича Яхонтова,
добрые напутствия которого успокоили.
Четыре дня спустя появилась рецензия в "Литературной газете", где меня
сравнивали с известными сатириками и пародистами. Еще до этого Всеволод
Иванов рассказал обо мне А. М. Горькому. И Горький выразил желание послушать
меня.
День, проведенный на его даче в Горках, определил всю мою жизнь.
Горький - великий мастер устных воспоминаний - поддержал меня. Вследствие
этого в журнале "30 дней" были напечатаны стенограммы трех моих устных
рассказов с его, весьма лестными для меня, вступительными словами. Передо