"Николай Андреев. Трагические судьбы. Как это было на самом деле " - читать интересную книгу автора

который смотрел на него. Поздно вечером Андрей Дмитриевич обычно выносил
мусор во двор и, проходя мимо милиционера, громко пел любимую песню Ленина -
"Варшавянку":

Вихри враждебные веют над нами,
Темные силы нас злобно гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут...

Служивый сидел спиной к двери, и, когда по утрам Боннэр выходила за
газетой, он брал почту со столика и подавал через плечо. Молча. Эта сцена
повторялась каждое утро. Один из тех, кто нес ответственную службу у дверей
квартиры " 3, - сержант Николай Грачев. Он вспоминает: "Нас было семь
человек, включая командира отделения. Дежурили по 12 часов, и получалось:
сутки отстоял, пять свободен".
С соседями по дому Сахаровы здоровались, и они поначалу отвечали на
приветствие. Сосед с третьего этажа, Николай Николаевич, инвалид войны,
порывался вести разговоры на серьезные темы. Сахаров явно вызывал у него
большой интерес, он выказывал ссыльному академику сочувствие, даже дал
почитать книгу о репрессиях 37-го года. Но вскоре общение оборвалось, потому
что людей стали запугивать, с обитателями дома провели разъяснительные
мероприятия воспитатели из КГБ.
Екатерина Васильевна Чумичева живет на девятом этаже знаменитого дома
по проспекту Гагарина. Мы беседуем с ней на скамейке у подъезда. "Когда
здесь жил Сахаров, то на скамейке нельзя было сидеть, - объясняет Екатерина
Васильевна. - Запретили. Когда его привезли, всех нас предупредили, чтобы с
ним не разговаривали. Кто пытался общаться, тех забирали в опорный пункт.
Следили за ним? Да. У дверей сидел служивый". Чумичева наблюдательна,
показывает: "Вон в том доме из того окна все время кто-то в бинокль смотрел
сюда, и в том доме". Как соседи относились к ссыльным? "Кто сожалел, а кто и
верил тому, что о нем говорили. Вроде как враг народа. Всяк преподносили нам
его. Были и такие, что камни бросали в окно. Очень тяжело было им.
Издевались над ними. Машина вот здесь у них стояла, ее все время ломали.
Шины прокалывали, стекла били, краской обливали, Боннэр много времени с
машиной возилась".
Да, враждебных по душевному порыву хватало. Однажды Боннэр сооружала на
балконе из дощечек стеллажи для книг, проходящая старуха злобно прошипела:
"Жена Сахарова гроб себе мастерит".
Горький в то время был голодным городом, как, впрочем, и остальные
города Советского Союза, за исключением, быть может, Москвы, Ленинграда,
столиц союзных республик. Ходил даже такой анекдот: академик Сахаров
закончил голодовку, жители Горького все еще ее продолжают. Елена Георгиевна
говорит, что за время ссылки она ни разу не видела мяса в свободной продаже.
Вот чем, по свидетельству Боннэр, блистали торговые витрины: "Магазин
продуктовый: всегда есть сахар, очень плохой чай, соль, какое-нибудь
печенье, рис, растительное масло, несколько видов конфет, манная крупа,
иногда другие крупы и макароны, но гречки не было за шесть лет ни разу.
Сливочного масла нет, маргарин есть, иногда бывает сыр, почти всегда
яйца..."
Не стал бы приводить этот сиротский список продуктов, если бы он не