"Николай Андреев. Трагические судьбы. Как это было на самом деле " - читать интересную книгу автора

что его отправили в г. Горький якобы потому, что он протестовал против ввода
советских войск в Афганистан. Но как сообщал Ю. В. Андропов, трудности с ним
начались значительно раньше. Еще в конце шестидесятых, а потом в семидесятые
годы он создавал неофициальные группы и комиссии по контролю за проведением
испытаний ядерного оружия, комиссию по защите прав человека. У него на
квартире собирались группы антисоветски настроенных людей, которые на весь
мир пропагандировали такую деятельность Сахарова и его жены Е. Боннер. А
деятельность эта была направлена на подрыв устоев Советского
социалистического государства, положения и роли КПСС в обществе".
На Политбюро обсуждался вариант выдворения Сахарова за пределы страны.
Вариант отвергли: Сахаров слишком много знает секретов. Андропов в узком
кругу сказал: "У него редкие мозги, таких, может быть, и нет на Западе".
Цену Сахарову они знали. Но считали, что редкие мозги принадлежат им и
только им. Потому лучше эти мозги сохранить, предварительно сослав их на
Волгу. В апреле 1983 года в Швеции находился с визитом министр юстиции СССР
Владимир Теребилов, и в интервью шведскому телевидению он обронил странные
слова: "Был период, когда Сахарову настоятельно предлагали уехать, но,
насколько мне известно, он отказался от этого. Сейчас он с такой просьбой не
обращался. Если он попросит сейчас, предположим, о выезде, я думаю, что,
наверное, ему разрешат". Полная чушь!
Но почему Сахаров покорно воспринимает бессудное решение о ссылке?
Почему не задает насущных вопросов? Объяснение вижу одно: даже у него,
свободомыслящего и независимого, отважного и бескомпромиссного, проявилась в
данном случае советскость натуры. И он, который неустанно демонстрировал
свое неприятие режима, строя, порядков, в жизненно важный для него момент
подчиняется. Ведь если советскому гражданину говорили: "Пройдемте", он не
задавал неуместных вопросов: куда, за что, зачем? Он знал: так надо. Грубой
силы не требовалось, чтобы член самого прогрессивного в истории человечества
общества покорно выполнил требование, едва ему покажут красные корочки. И
окружающие были уверены: компетентные органы так просто человека не
задерживают. 37-й год далеко позади, а психология покорности сохранилась.
Сахаров объясняет: "Я не стремился к уточнениям, думая, что постепенно
установится какой-то статус-кво, и не следует торопить события - можно
накликать лишнее".
Что лишнее, а что нет - эту меру устанавливали власти. Важны были даже
не сами законные основания, понятно, что все происходящее - абсолютное
беззаконие, и не было смысла входить в юридические споры с исполнителями
воли высшей власти. Однако Сахарова потом мучило, что легко, без борьбы
согласился с мерами, которые ему определили. Он только спросил: "Могу я
заехать домой?" Выяснилось, что это не позволено, но он имеет полное право
позвонить жене. Сахаров: "Где мы встретимся с ней?" Рекунков не дает ответа,
но отводит на сборы два часа.

На персональном самолете в Горький

Сахаров выходит в приемную, секретарша указывает ему на телефон, он
набирает домашний номер, слышит в трубке спокойный голос жены. Он ей
рассказывает, где он, что с ним и что власти предписали ему на будущее.
Угадайте, что в первую очередь предприняла Елена Георгиевна? Ее рассказ:
"Первая моя реакция, когда он сказал, что его высылают и лишают геройских