"Иво Андрич. Елена, женщина, которой нет" - читать интересную книгу автора

укротительницы. При этом он стальным голосом произносил название животного
на турецком, греческом или французском языке, отрывисто и по-деловому.
"Визон", "визон сафир", "визон саго", "индийский барашек", "каракуль",
"пантера", "горностай", "соболь". И после каждого добавлял одно-единственное
слово: "Прекрасно!", "Изысканно!", "Современно!", "Редко!" И так шкурка за
шкуркой падали на пол; резкие, убедительные слова падали вместе с мехом,
приобретая все большую весомость и значимость, а он произносил их в каком-то
божественном экстазе, словно говорил: "Небесное светило!", "Бог Саваоф!",
"Пресвятая богородица!" (В темном углу магазина, действительно, виднелась
маленькая иконка божьей матери!) Уверенный в себе, в своем товаре и Ценах,
торговец хотел перехватить и мой взгляд, но я не мог оторвать его от
пушнины.
Один за другим распластывались передо мной необычные меха, а вместе с
ними проплывали леса, фермы, степи и неведомые края, откуда их привезли.
Открывался мир. Мое восхищение было безгранично и уводило меня очень далеко.
В душе нарастало неясное ожидание. В какое-то мгновение - я даже не
расслышал название меха, произнесенное торговцем, - передо мной возник
озаренный солнцем девственный пейзаж и среди него идущая Елена во весь рост.
На ней не было платья, но она не была обнажена, а словно колышущейся сеткой
прикрыта тем самым пейзажем, среди которого проходила: волнами, дрожащими
бликами солнца и воды, свежей листвой. В это мгновение я увидал ее, как
никогда раньше, - во всей величественности и красоте.
Не знаю, сколько времени словно в забытьи я наблюдал за Еленой. А когда
пришел в себя, торговец все еще продолжал свое перечисление: "выдра",
"котик", "канадская куница" - и забрасывал, и забрасывал новыми мехами тот
край, где я только что увидел Елену.
С того дня она уже не появлялась никогда.
Может быть, навечно кануло то время, когда я встречал ее при свете дня,
просто так смотрел на нее теми же глазами, которыми смотрел на все остальные
явления зримого мира. Я видел ее обычно лишь одно мгновение (падающая звезда
на летнем небе), а сейчас и того нет, и было бы лучше, чтобы вообще она мне
никогда не являлась.
В самые плохие ночные часы - а ночь всегда была мучительной порой в
моей жизни - иногда, случается, возникнет что-то, похожее на предчувствие,
будто она рядом.
Существует не четыре стороны света, а лишь одна, да и той нет названия.
Не известно и не к чему больше спрашивать, что внизу, а что вверху, что за,
что перед нами. Я жив, но живу в мире нарушенных пропорций и размеров, живу
вне измерений и дневного света. И Елена здесь, но только потому, что я
знаю - она откуда-то протягивает мне руку и хочет что-то дать. И я тоже
очень хочу протянуть ей свою правую руку и взять маленький, незаметный
предмет, который она мне предлагает. Так мы надолго замираем в мучительной
позе - одного начатого, а другого даже не родившегося движения, и не знаем,
где мы, кто мы, и что происходит, и как в действительности нас зовут. А в
моем сознании живо и отчетливо лишь наше желание - одно и то же у обоих.
Из-за этого желания я и знаю, что мы существуем, оно - единственное, что нас
связывает, оно - все, что нам друг о друге известно.
Но в таком положении долго продержаться нельзя; из него два выхода: или
целиком впасть в беспамятство, или пробудиться. На этот раз я пробуждаюсь.
Пробуждаюсь и оказываюсь в мире моей нынешней жизни, то есть в мире, где нет