"Иво Андрич. Свадьба" - читать интересную книгу автора

убедился, что скоро два, еще раз обежал все и возвратился в конак так же,
как и пришел, чтобы утешить и развеселить подавленного и озабоченного Юсуфа,
своего стража.
Так в течение трех дней Хусо на час-другой выходил из тюрьмы. Пиршество
и танцы в его дворе не прекращались и музыка не умолкала. Даже в памяти
последнего ребенка на самом краю города, на Повестаче или под Мейданом,
зурны и бубны за эти три дня оставили неизгладимое воспоминание о
Курятниковой свадьбе.
А рядом с его домом, под аккомпанемент музыки с его двора, Апровизация
изо дня в день продолжала свою странную работу, тщась несколькими мешками
муки утолить необъятный и ненасытный голод народа. Чиновник с сутулой спиной
и подгибающимися коленями, его помощник, хмурые и очерствевшие, как
гробовщики, и солдаты, пропахшие жареным луком и кислым казарменным хлебом,
выкликали фамилии, выдавали муку, били или разъясняли, каждый сообразно
своей должности и нраву. А народ валил к этому новому святилищу с правом и
без права и вечно требовал, упорно и слепо. Истеричные и несчастные женщины
приходили сюда только для того, чтобы отвести душу в жалобах и скандалах.
Даже собаки и птицы собирались тут в ожидании, не прорвется ли какой-нибудь
мешок и не просыплется ли немного зерна или муки.
Через два дома от Апровизации была лавка Салих-аги Междусельца.
Душевный и веселый человек, когда-то состоятельный торговец и хороший
хозяин, теперь он был разорен войной. Два его дома сгорели во время боев,
лавка и склад были дважды разграблены войсками. Сейчас в лавке почти не было
ни товаров, ни покупателей, и он сидел там, худой и поседевший, но всегда
чисто одетый, с улыбкой во взгляде.
В его лавке обычно собирались именитые горожане, имевшие какое-нибудь
дело в конаке или Апровизации и ожидавшие здесь своей очереди. И сейчас тут
сидят два пожилых мусульманина. Курят, кофе не пьют - его нету, и
разговаривают с Салих-агой. Как и все в городе, они говорят о Хусо и его
свадьбе. Переходят на другие темы, но цыганская музыка и гам снова
возвращают их к прежней.
- Пришло время, когда вместо настоящих купцов в лавках будут цыгане
сидеть.
Все соглашаются.
- Многим людям надо расстаться с торговлей, чтобы один Курятник открыл
свою лавку, - спокойно, без всякого яда говорит Салих-ага.
- Да, да, много загонов поросло травой, прежде чем в его загоне скот
траву вытоптал, - говорит первый гость.
- Цыган - он цыган и есть. Мы еще увидим, как он по-прежнему босиком
скупает кур и обивает чужие пороги, - говорит другой, желая сказать
что-нибудь утешительное и успокаивающее.
- В том-то и беда, что век человеческий пройдет, прежде чем увидишь,
как Хусо-цыган из Курятника становится первым человеком и как снова
возвращается в свое цыганское сословие, - возражает тот, кто неохотно
мирится с судьбой.
В ответ старик пространно объясняет, что есть какое-то предание, будто
провидение божие, которое неусыпно бодрствует над этой землей и судьбами
людей, примерно раз в столетие закрывает глаза на несколько мгновений,
которые для нас, смертных, длятся по нескольку лет. И тогда все на этом
свете идет кувырком. Злые завладевают властью, а добрые им покоряются,