"Иво Андрич. Байрон в Синтре" - читать интересную книгу автора

словно жилки на листьях дерева. "Должно быть, я выгляжу ужасно смешным и
неуверенным со своими непонятными намерениями", - думал он. Изо всех сил
стремился он казаться естественным и простодушным. Изо всех сил, сколько их
у него еще было. Ибо внутри его уже полыхало пламя. Будто все, к чему он
издавна стремился всем своим существом, и много более того, он встретил на
этом зеленом холме. Неведомая злая сила, изгнавшая его из Англии и гонявшая
по свету, словно нарочно привела его сейчас сюда.
Над двойной бездной: одной из серых скал и зеленых круч, и другой - из
всего, что недозволено и невозможно, - его воображение, возбужденное горным
воздухом и близостью женщины, мчалось со смертоносной быстротой. В
молниеносных видениях, разгоравшихся от этого маленького создания, как
лесной пожар от пастушьего костра, Байрон впервые обладал всем, что сулят
мечты, чего никогда не дают женщины и чего постоянно лишает нас жизнь. Все
это неслось теперь по его жилам вместе с закипевшей кровью.
Однако он тут же гасил всякое желание и новой, освобожденной и светлой
мыслью охватывал это веселое и улыбающееся создание, и мысль эта наполняла
его бесконечным стыдом и неловкостью, безграничным уважением к человеческой
личности - величайшей живой святыне.
Он продолжал переминаться с ноги на ногу или медленно обходил вокруг
девушки, которая непрестанно поворачивалась к нему, не отводя глаз от его
взгляда и следя за каждым его движением. Байрон пытался что-то говорить. Ему
казалось, будто она тоже что-то говорит. Так они глядели друг на друга и
кружились на месте, точно два зверька, маленький и большой, что обнюхивают и
изучают друг друга, прежде чем начать странную игру, в которой будут
чередоваться ласки и обиды. И пока, как заколдованный, он топтался вокруг
нее, его чувства обострились до чрезвычайности. Он видел чистые белки ее
глаз, какие бывают только у примитивных, совсем молодых женщин, и блестящие,
как топазы, зрачки. И на расстоянии, отдельно от всего, ощущал аромат ее
смуглого тела и сухих волос, запах ослепительного полотна, выбеленного
солнцем. Казалось, в нем не один человек и каждое его чувство живет лишь
собой и столь интенсивной жизнью, что это одновременно и обогащает его, и
умерщвляет. Теперь он мог сказать, что знает цену истинному восторгу и
забвению! В аду, чем является, по сути дела, жизнь человека, живущего
чувствами, подобные мгновения редки - это неожиданные оазисы, в которых
нельзя ни остановиться, ни задержаться.
Тут снизу, из темных кустов, в которых пропадала дорога, донеслись
голоса. Байрон вздрогнул, словно пробужденный от сна, и продолжил свой
прерванный бег по крутизне, даже не попрощавшись с удивленной девушкой.
Он долго бродил по узким тропам и кручам. Наконец они сами привели его
к дворцу, от которого он ушел. На каменных скамьях его уже ожидали спутники.
Они возвратились в Лиссабон тем же путем, каким и приехали, как
предлагали его спутники и чему прежде Байрон так противился. Теперь он не
произнес ни слова. Он вообще был тих как ягненок и полон какого-то особого
внимания не только к людям, но и к вещам.
Последующие дни он провел так, как виделось ему в самых спокойных и
самых прекрасных мечтах. Босоногие лиссабонские рыбачки, которые
подталкивали друг друга локтями и пересмеивались, слыша, как он
разговаривает сам с собой возле моря, и считая его безумным, были не правы.
Он был не один и разговаривал не с призраком. Он обращался к образу
незнакомки, которая живет в Синтре, имеет кровь, сердце, глаза и,